С Петром в пути
Шрифт:
Юный шведский король решил довершить разгром войск Августа. Он считал Августа своим перворазрядным врагом. «Поведение его так позорно и гнусно, — писал Карл французскому королю, — что заслуживает мщения от Бога и презрения всех благомыслящих людей». Карл поставил своею целью свергнуть Августа с польского престола и достиг её. Август был пленён и позорно капитулировал. На польский престол был посажен Станислав Лещинский.
Пётр остался без союзников. Но и узнав о капитуляции Августа, он не пал духом. И призывал возвыситься духом всех, кто его окружал. Борис Петрович Шереметев, павший было в его глазах, спустя две недели после Нарвы получил письмо Петра:
«Понеже нелепо есть
— Понять — значит простить, — подытожил Пётр. — Его вины не вижу, а он слуга усердный и верный.
Шереметев отвечал:
«Бог видит моё намерение сердечное: сколь есть во мне ума и силы, с великою охотою хочу служить; а себя я не жалел и не жалею».
Так оно и было: Шереметев показал себя расчётливым, трезвым военачальником. Он не желал рисковать людьми да и собою, если видел зряшность этого риска. Он добывал победу тогда, когда видел свой верх.
Борис Петрович был старше государя на двадцать лет. И это обстоятельство, надо полагать, наложило отпечаток на его натуру: он называл себя в шутку мужем перезрелым. Жизнь его состояла из целой цепи значительных событий, приуча его к осмотрительности и взвешенности.
Ещё при царе Фёдоре Алексеевиче пожалован был он за верную службу в бояре, а в правление царевны Софьи Алексеевны получил звание ближнего боярина за споспешествование заключению вечного мира с Польшею и союзного трактата с римским императором и польским королём. Во время первого Азовского похода поручил ему Пётр отвлечь на себя турок и татар по Днестру, и действительно он разорил их крепостцы по берегам этой реки. Пётр его оценил и два года спустя направил с рекомендательными письмами к императору Леопольду, к папе римскому, к венецианскому дожу, а также к гроссмейстеру Мальтийского ордена. Сей последний поручил ему начальство над мальтийским флотом, готовившимся выступить против турок. Сражения, однако, не последовало, но Шереметев был пожалован в рыцари и награждён Мальтийским крестом.
Такой у него был послужной список, когда началась Северная война со Швецией. Нарва стала его крещением и горьким испытанием, хотя он осуждал герцогскую диспозицию. Но ему не вняли, и вот теперь предстояло смыть тот позор.
Надо полагать, Пётр верил в него, когда назначил главнокомандующим войском в Лифляндии и более того, наградил его высшим чином генерал-фельдмаршала.
Близился порог нового, 1702 года. Служба лазутчиков — она была поставлена Шереметевым превосходно — донесла: близ мызы Эрестфер расположился генерал Шлиппенбах со многими тысячами войска. Этот Шлиппенбах был старый знакомец — от него много претерпели. И вот представился случай отмщения за всё.
На этот раз Шереметев был уверен в успехе: меж ним и Шлиппенбахом ничто, кроме зимы со снегами да молчаливого леса, не стояло.
Прозвучала команда: аларм! Тревога! В ружьё! По коням! Ничего, что снег был глубок, что мороз обжигал, ничего, что шведа было много, много больше, чем русских, — жажда отмщения была сильней. И главное — Шереметев чувствовал себя хозяином положения. Повторим: меж ним и Шлиппенбахом ничего не стояло — ничего и никто: ни герцог де Круи, ни сам царь Пётр.
Рубка была жестокой. Фузилёры [43]
43
Фузилёры, — название основной массы пехоты в русской армии первой половины XVIII в.
44
Фузеи — кремнёвые ружья.
Когда весть о разгроме Шлиппенбаха с его восьмитысячным войском дошла до Москвы — о многих трофеях, о пленных шведах, о знамёнах и штандартах, пушках, — там сделалось безмерное ликование.
Палили из пушек, трезвонили в колокола. Выкатили бочки с вином, с медовухою — пей не хочу! На стенах Кремля развевались трофейные знамёна.
— Можем шведа бить! — радовался Пётр.
— Ещё как можем. И будем, — предрекал Головин. — Всё у нас впереди, государь.
Пётр вызвал поручика Александра Меншикова:
— Скачи к Шереметеву. Возложи на него кавалерию Андрея Первозванного — четвертую по счету, и мою персону в золоте. Равно вот тебе казна: всем солдатам, кои были в сражении, по рублю серебром. Да ещё фельдмаршальский жезл не забудь.
Меншиков взвесил жезл на ладони. Серебро оттягивало руку.
— Эх, мне бы дослужиться! — воскликнул Алексашка.
— Успеешь — поспеешь, — отозвался Пётр. — Всё у нас впереди.
Глава двадцать первая
ЗДЕСЬ БУДЕТ ГОРОД ЗАЛОЖЕН
Милость и истина охраняют царя,
и милостию он поддерживает престол свой...
Царь, сидящий на престоле суда,
разгоняет очами своими всё злое...
Предприятия получают твёрдость чрез
совещание, и по совещании, ведя войну.
Коли Бог продлит жизнь и здравие,
Петербург будет другой Амстердам.
— Мы сожжём Архангельск — я слышал, что там и мостовые деревянные, и весь город деревянный, и снабжение России припасом заглохнет. — Такими словами король шведов Карл напутствовал своих капитанов. Самых доверенных, самых, по его разумению, твёрдых, отважных и предусмотрительных. — Вас ждут награды и почести. А потом горящий город — это великолепное зрелище. Им наслаждался в древности римский император Нерон. Жду от вас подвига, — закончил он и отпустил их.
Капитаны двух фрегатов и яхты отправились в плавание. Яхта должна была стать брандером — зажигательным судном. Итак, им предстояло сжечь весь город с его домами, верфями, складами и припасами, с его кораблями и причалами.
Задача была непроста, ох как непроста. Это только в уме юного короля она представлялась несложной и легко исполнимой. Король плохо знал жизнь, можно сказать, он не знал её совсем. Она была вычитана им из по многих книг и внушена рассказчиками-сказочниками. Однако скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Да ещё такое, как сожжение целого города, протяжённого на несколько вёрст.