С Петром в пути
Шрифт:
— Да здесь заячье царство! — воскликнул Пётр, когда у него из-под ног вырвались две русака. — Видно, некому их здесь промысливать.
— Пусть будет остров Заячий, — сказал Брюс и пустился обмерять новое владение.
— Удобное место, государь, — доложил он, вернувшись через полчаса. — Мимо никто не проскользнёт.
— Да, сей островок как бы сторож природный, — заключил Пётр, которому место приглянулось. — Сторожит оба главных русла. Здесь и возвысим главную крепость, — решил он. — Здесь будет город заложен!
— Берега топкие, — предостерёг Головин.
— А мы их
Был день 16 мая 1703 года, осиянный скупым северным солнцем. Оно то прорывалось из-за облаков, то вновь укрывалось ими. Оттуда, с небес, доносились до скопища людей как бы поощрительные клики журавлей.
Люди закладывали крепость. Полковой священник обходил с кадилом утоптанную площадку, на которой был водружён большой серый валун. Он символизировал гранитное основание будущей крепости.
— И нарече сие место Санкт-Питер-Бурх, — гудел дьякон, роль которого по старой привычке исполнял сам великий государь Пётр Алексеевич. — Во имя святых апостолов Петра и Павла.
Да, день Петра и Павла — 29 мая — как бы уже светился. А вместе с ним день самого Петра — ему исполнялся тридцать один год.
Не обошлось без пушечного грома, без шутих, без водосвятия, без постановки большого деревянного креста, который был собственноручно срублен царём.
И вскоре пустынные берега ожили. На Заячьем острове не осталось зайцев: всех изловили и съели работные люди — их согнали сюда из всех губерний.
К осени на острове уже высилась земляная крепость. Строительство велось и на берегах, они обживались с той же быстротой, с которой сооружалась крепость. Но крепость была важней. На горизонте то и дело маячили корабли шведской эскадры адмирала Нуммерса. Он, видно, собирался напасть на очаги русских.
Бастионы воздвигались под смотрением и участием сподвижников царя и так и именовались: Зотов, Головкин, Меншиков, Нарышкин, Трубецкой и, само собой, Государев.
Это была крепость, созданная уже по всем законам европейской фортификации: с бастионами, куртинами, равелинами, прикрывавшими западные и восточные ворота. Меж ними и крепостными стенами пролегли рвы с водою. Через них перекинули подъёмные мосты. Земляные стены обшили брёвнами.
Строили, размахнулись и упёрлись в берега.
— А ведь мал островок, — огорчился Пётр.
— Ничего, государь, подсыпем — станет больше, — утешал Брюс с его инженерными навыками. И пояснил: — Мели у берегов, Нева песок намыла. Благо каменьев много. Станем ладить ряжи — срубы с каменьями — да спускать их на мель. Река ещё намоет на столь твёрдое основание. Вот остров наш и прирастёт сушею.
Наготовили ряжей видимо-невидимо, уложили их на дно, и рос остров там, где кипело строительство. Когда наконец крепость обросла стенами и на них водрузили пушки, стали поднимать деревянный собор во имя святых апостолов Петра и Павла. И домик для самого Петра.
Главным распорядителем-фортификатором был, однако, не Брюс, а генерал-инженер, француз и весельчак, полное имя которого было Жозеф Гаспар Ламбер де Гёрен. К тому же завзятый дуэлянт — от его рук пал Питер Памбург, капитан знаменитой «Крепости», первого российского корабля, пересёкшего Чёрное море и доставившего в Константинополь
— Дворец его царскому величеству строить не из чего, — объявил он, — а дом и церковь срубить можно быстро. По первости церковь, а не собор, как желает его величество.
Церковь так церковь, но непременно к 29 мая, дабы освятить её в этот знаменательный день. И непременно из леса, сваленного на острове и его берегах, буде островного недостанет.
Поспели тремя днями ранее. Дом царю сладили из бруса, двускатную крышу покрыли гонтом под черепицу, а стены размалевали под кирпич — всё на голландский манер, так наказывал будущий хозяин, — не более чем о трёх окнах. И назвали эту избёнку «Красными хоромцами». Ведали, как неприхотлив был царь.
Валили деревья и на строительство хоромцев для приближённых Петра, и для изб солдатских, и для землянок работных людей, которых становилось всё больше и больше. И земля оголилась для скудных посевов.
А Пётр не мог угомониться, чувствовал себя в любимой стихии — на воде. Обозрел всё окрест, исследовал все острова и островки. Избрал место для сторожевой крепости, которая потом станет именоваться Кронштадт.
Ганноверский резидент при Петре Фридрих-Христиан Вебер вспоминал:
«Со всех уголков необъятной России прибыли много тысяч работных людей (некоторые из них должны были пройти 200—300 немецких миль) и начали строить крепость. Хотя в то время для такого большого количества людей не было ни достаточного провианта, ни орудий труда, топоров, мотыг, досок, тачек и тому подобного (так сказать, совсем ничего), не было даже ни лачуг, ни домов, но всё же работа при такой массе людей продвигалась с необычайной быстротой... Почти за четыре месяца крепость была воздвигнута».
А петровские «Ведомости» сообщали: «Его Царское Величество... на острове новую и зело угодную крепость построить велел, в ней уже есть шесть бастионе)!!, где работали двадцать тысяч человек подкопщиков...» Первый комендант полковник Карл Эвальд Рен заступил на вахту.
В ноябре 1703 года к гавани Петрополиса — Петрополя — Санкт-Питербурха пристал первый голландский корабль. Он доставил груз вина и соли. Капитан был щедро награждён 500 золотых, а его матросы получили по 30 талеров.
Город стал жить.
Глава двадцать вторая
МАЯТНИК
Когда страна отступит от закона, тогда
много в ней начальников, а при разумном
муже она долговечна. Человек бедный и
притесняющий слабых — то же, что проливной
дождь, омывающий хлеб. Отступники от
закона хвалят нечестивых, а соблюдающие
закон негодуют...
Надлежит попытаться из беснующегося изгонять беса кнутом;
хвост кнута длиннее хвоста чертовского. Пора заблуждения
искоренять из народа.