С полемическим задором
Шрифт:
«Неволю душных городов» ощущали уже романтики. Пристрастие к здоровой простоте с особой силой проявилось у немецкоязычных писателей-«областников» Т. Фонтане, Г. Келлера и особенно Адальберта Штифтера, творчество которого до сих пор по достоинству не оценено. Природа, всё произрастающее в ней, одинокий человек в природосообразной жизни предстают у него в невообразимом очаровании и гармонии.
Тот же самый процесс мало-помалу происходит и в массовом сознании обывателя, потрясенного ужасами двух мировых войн. Оказалось, что эта самая хваленая цивилизация, это безудержное обзаведение имуществом, собственностью, технизация и социализация так сказываются на структуре человека и общества, что они вынуждены
А между тем на Земле было еще много неисследованных пространств.
На рубеже веков в литературе, этнографии, географии появилось несколько личностей, впоследствии знаменитых, которые в силу ряда причин, у каждого своих, вынуждены были скитаться в самых экзотических местах – у индусов и южно-африканских буров («Трансвааль, Трансвааль, страна моя!»), у папуасов Новой Гвинеи и на плоту среди островов Полинезии, во льдах Арктики и в тайге. Изгнание вон за пределы отечества – проблема не только русская, но и интернациональная. И вот эти-то странники вслед за тем написали «Ким» и «Книги джунглей», «Путешествия на берег Маклая» и «Путешествия на «Кон-Тики», сборник рассказов «Северная Одиссея» и повесть «В краю непуганых птиц». И так – вплоть до наших дней, до «Хождения во льдах» Вернера Херцога, до «Побега» и аналогичных рассказов Вячеслава Пьецуха. Тебя вышвырнули – ну и катись! Иди и смотри, а Бог о тебе позаботится.
Следует отметить, что прежде путешествия назывались э к с п е д и ц и я м и: им нередко придавалось государственное, политическое или, уж во всяком случае, научное значение.
Цель экспедиции, в составе которой был Иван Александрович Гончаров, - установление контактов с доселе малоизвестным восточным соседом – Японией. Основательно описываются цели, сборы, состав экспедиции. Отчет о кругосветном путешествии от балтийских берегов до Охотского моря и далее по суше до Петербурга, созданный на основе судового журнала, дневников и личных наблюдений, выпущенный в виде серии очерков, а затем и в двух отдельных томах, – это респектабельный труд, политически и идеологически выдержанный вполне в духе либерального царствования династии Романовых в конце девятнадцатого столетия. Во всяком случае, теперь «Фрегат «Паллада» воспринимается именно так. У путешествия имелся национальный (военный) интерес, оно субсидировалось государством, пусть даже писатель был взят на борт вместо отказавшегося ехать чиновника.
Исследовательские (этнографические, военные, гуманитарные) цели преследовали экспедиции Пржевальского и Семенова-Тян-Шанского в Среднюю Азию, Арсеньева в Сихотэ-Алинь, Чехова на Сахалин, Миклухо-Маклая в Новую Гвинею. Точнее сказать, эти исследования приобрели масштаб и значение уже после того, как означенные деятели возглавили эти путешествия, собрали свои наблюдения и предложили их миру, но это вовсе не означает, что они не финансировались, не готовились тщательно, не имели практического, прикладного значения сразу же, как только были задуманы. Они уже изначально были в известном смысле респектабельны и совершались с ц е л ь ю. Соответствующие министерства, географические общества, газеты деятельность этих экспедиций освещали, как делают они это и по сию пору в отношении подобного рода начинаний.
Путешествия же нового времени – Грэма Грина в Юго-Западную Африку, Тура Хейердала в Перу и Полинезию, М. Пришвина в Карелию и Норвегию, К. Паустовского в Мещорский край – это уже в известном смысле ч а с т н а я инициатива. То есть, если за экспедициями Хейердала, Жака-Ива Кусто или Сенкевича с Палкевичем еще можно признать научный интерес и целесообразность (а современные средства массовой информации способны представить дело именно в таком свете), то герои-путешественники новейшего времени поступают совсем просто: - сунул сухарь в карман – и пошел.
Путевые очерки Г. Грина «Путешествие без карты» уже не прикрываются даже научным интересом. Толщина волос у папуаса новейших паломников не занимает. Их цель – покинуть этот сумасшедший дом, который называется «городская цивилизация», и побыть хоть неделю дикарем, наедине со здравым смыслом и гармонией. «Civil» собственно и означает в переводе с латыни «городской». Следовательно, вопрос в том, а все ли хотят становиться цивилизованными, городскими, естественно-природные отношения заменять отвлеченно метафизическими: дебет, кредит, компьютерные программы AT/ХР или CorelDraw Х3. Только «голому и небогатому» человеку открывается истина, скрытая от закованных в броню и железо рыцарей всех времен и народов, – латников, автомобилистов, пилотов, космонавтов, атомщиков: что есть душа и природа, а никаких знаний и целей нет. Телеологическое мышление пришло с Ближнего Востока и свойственно очень осатанелому рассудку.
Новые паломники – одиночки. Это разбитной, нарочито развязный Вернер Херцог (почти что сам, без дистанцирования с героем), который колесит на своих двоих по дорогам центральной Германии, ночуя где придется, воровским образом, в сараях, хлевах, в автофургонах и на станциях. Цель-то и у него есть – спасти заболевшего друга, но его сборы коротки и непомпезны: «Я взял куртку, компас и заплечный мешок с самым необходимым. Ботинки у меня были новыми, прочными, на них можно было положиться. Я выбрал прямой, самый короткий путь до Парижа». Путь этот – от одного населенного пункта до другого: Тайльфинген – Пфеффинген –Бургфельзен – Шальксбург –Дюррванген - Фроммерн – Росваген и так далее. И дальше также пешком по территории прекрасной Франции. «От деревушки Ложки до деревушки Пешки», как поется в песенке.
Это и прямой, без комплексов, персонаж В. Пьецуха («Я и море», «Побег», «Таракановские записки»), которого интересует, кроме естественно-природного, еще и ненаучно-фантастический элемент нашей действительности. В отличие от европейского, наш путешественник нерасчетлив, прямых перспектив не любит: он заблудший, заблужденный и заблудившийся. Но и он человек уже приватный, пьет из ручья, ночует в хибарах или к кому напросится, работники Министерства внутренних дел ему не доверяют, равно как и полицейские – его западному товарищу…
Неужели же мы так мельчаем?
Нет, меняется специфика жизни.
Вот как ведет свое доскональное повествование Н.Н. Миклухо-Маклай в книге «Путешествия на берег Маклая»: «Кроме двух больших донганов, тут были кости, отточенные на одном конце, служащие как рычаг или нож; в небольшом бамбуковом футляре нашлись четыре заостренные кости, очевидно, инструменты, способные заменить ланцет, иглу или шило, затем «ярур», раковина («Cardium»), имеющая зубчатый нижний край и служащая у туземцев для выскребывания кокосов. Был также удлиненный кусок скорлупы молодого кокосового ореха, заменяющий ложку; наконец, данный мною когда-то большой гвоздь был тщательно обточен на камне и обернут очень аккуратно корой, разбитой подобно тапе полинезийцев; это могло служить очень удобным шилом (…). Туземцы хорошо плетут разные украшения, как, например, браслеты («сагю») или повязки для придерживания волос («дю») из различных растительных волокон».
Не менее обстоятелен и другой русский путешественник – В.К. Арсеньев. У него серьезное военное поручение – рекогносцировка местности. Вот типичный пассаж из путешествия «По Уссурийскому краю»: «Последним притоком Тадушу будет Вангоу. По ней можно выйти через хребет Сихотэ-Алинь на реку Ното. Немного не доходя до ее устья, в долину выдвигаются две скалы. Одна с левой стороны, у подножия террасы, - низкая и очень живописная, с углублением вроде ниши, в котором китайцы устроили кумирню, а другая – с правой, как раз напротив устья Вангоу, носящая название Янтун-Лаза. Около нее есть маленький ключик Чингоуза».