С полемическим задором
Шрифт:
Сложность положения новгородцев в истекшем XX веке заключалась в том, что с 1905 по 1991 год они были лишены политической власти. После того, как даже чокнутый сибиряк Распутин не смог поддержать пошатнувшийся нордизм и арийство императора Николая II и его германской супруги, на трон бесперебойно до конца века полезли полтавцы: выходец с Нижней Волги Ульянов-Ленин, грузин Сталин, донбасский шахтер Хрущев, днепропетровский хлебопашец Брежнев, ставропольский реставратор (справьтесь у греков, что значат оба эти слова) Горбачев - и только Ельцину удалось восстановить (и не известно, надолго ли) традиции северного правления. И это, конечно, очень не понравилось чеченцам (да, думаю, и всем южанам тоже).
Итак, можно сказать, что бал в русской литературе в XX веке задавали полтавцы. Политический бал. Южане осуществляли политический контроль в северной, в общем-то, стране. На практике это часто означало, что новгородец Арсеньев отправлялся изучать Маньчжурию, новгородец А.М. Горький - итальянские провинции, новгородец Набоков - Северную Америку, новгородец И.Северянин, потыкавшись в кавказский хребет, - балтийское взморье, новгородцы Н.Клюев и В. Шаламов – просторы Колымы, новгородцы В.Белов и В.Астафьев - восвояси, а полтавцы помаленьку-полегоньку, пачками и россыпью, но все же оседали в Москве: Маяковский, Платонов, Шолохов, Мих. Булгаков. Им далеко не всегда и не всех удавалось закидать шапками и захвастать, и некоторые (например, Булгаков) очень переживали по этому поводу, но накапливаться и сосредотачиваться их власть им позволяла. Если же их не публиковали и не замечали, если затирали и оттесняли, то именно из-за чрезмерной концентрации южан в столице. Ведь для Сталина Платонов, Булгаков, Ахматова были поведенчески с в о и, генетически родные (это вам любой бихевиорист подтвердит). Маяковского погубил Сталин, потому что его власть была сильнее духовных притязаний поэта, но любить-то он любил новгородца Горького, новгородца Кирова, новгородца, положим, Е.Замятина, а отнюдь не свой грязный южный табор. Те, кого выставили из отчего дома, любят противоположное местоположение. Территориально-противоположное: Маяковский не свою грузинскую хибару, а московские митинги, как бы предшествуя узурпатору власти; П.П.Семенов не свою петербургскую болотину, а отроги Алатау, Владимир Короленко не житомирские харчевни, а курную избу камского крестьянина и писателя Горького, уроженца тех мест.
Конечно, это не крушение, а спасение для изгнанника - любить планетарно противоположное, но есть ли смысл и какой в этом вынужденном кочевье? Зачем уж так зависеть от Солнца? Как немка Рикарда Хух, сниматься, едва обосновавшись на новом месте, - в этом есть все же что-то болезненное, невротическое.
Любопытно, что в русской литературе XХ века есть по крайней мере два, кроме Гончарова, счастливых исключения из правила любви к противоположности: полтавец Иван Бунин, фамилия которого - и очень кстати!
– производится от слова "надменный", счастливо избежал концентрации в Москве, ибо, прежде революции и захвата власти большевиками, успел совершить кругосветку - и новгородец Константин Бальмонт: по той же причине. ЧТОБЫ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ АНТИПОДА, ДАЙТЕ КРУГАЛЯ. Оба удачно обосновались в Париже и жили долго, хотя Бальмонт, говорят, всю жизнь в чем душа держится выглядел.
Поэтому когда модные литературоведы мне говорят, что вот-де Сталин такой-сякой истребил цвет русской интеллигенции, а Брежнев такой-сякой держал и не пущал, образуя застойные явления в литературной жизни, точнее было бы очертить проблемы иначе: Сталин душил и концентрировал южан, полтавцев, но уничтожал, ссылал, гневался он предпочтительно на новгородцев, как молния просверкивает между разноименно заряженными полюсами. Шапка полярного льда, конечно, накрывала Москву, но откладывались в ней радиоактивные изотопы южан, евреев и всего этого беспокойного, торгово-коммерческого люда от "греки".
Думаю, аналогичные явления можно высветить и в истории американской литературы, если станем докапываться, отчего выходец из Мичигана осел на Кубе, а Бичер-Стоу или Фолкнер так волновали северян. В России ведь тоже только ленивый не носился с романами фельетониста Булгакова и песнями домбриста Есенина, хотя творчество того и другого не более чем эмоциональный императив по овладении столом ("престолом", если хотите: "столица" того же корня). Если ты полтавец, южанин и у тебя есть претензии к Северу - это пожалуйста, сразу записываем тебя в классики. Почет и слава! Чуть подправив, можем даже заявить, что твой целевой вектор исходит из Ершалаима или прямо из Вифлеема, даже если из Спас-Клепиков. Но вот если ты человек новгородский, тверской, вятский, то уж извините, признания всей России вам не видать. Потому что искать-то его приходится у южан, у Лейбы Бронштейна и Давида Кугултинова, у шутовской Одессы и пороховой Чечни, а то и другое далеко даже от выработки самосознания, не говоря уж о традиции инопочитания.
Еврей не станет вас почитать - он вас продаст или купит, южанин не даст вам Нобелевскую премию (хотя бы потому что она утверждена северянами для измерения наступательного пыла); он просто разразится ругательствами или начнет строчить как бешеный из автомата "Узи".
Мы вернулись к тому, с чего начали: когда много экспансии и мало мозгов, это "полтава". Когда много флегмы и здравомыслия, это "новгород".
III
Подкрепить свою теорию примерами из текущей русской литературы я не могу: внутри нее нахожусь, лишен обзора. Но теория, ей-богу, лишь чуть хуже гумилевской, потому что недостаточно разработана в деталях и наукообразна. Но похоже, что в наиболее выигрышной позиции находятся писатели-москвичи (уроженцы Москвы). В восточных деспотиях испокон веку культура сосредотачивалась в столицах (почитайте японскую прозу), а уж для России-то это особенно характерно. Поэтому уроженцы Москвы имеют большую фору во всероссийской популярности. Чтобы далеко не ходить за примерами, назову имена Окуджавы, Высоцкого, Пьецуха, Маканина (кажется).
Но думаю, что доминанты "варягов" и "греков", полтавцев и новгородцев в российской словесности по-прежнему актуальны. Вот бы взглянуть, вот бы проследить, во что эти два фона, эти две линии переплетутся в XXI веке!
Алексей ИВИН
(, Литбук)
– ---------------------------------
КОНЦЕПЦИЯ
Как вам такая концепция? Не думаю, что открываю заоблачные истины, но не удивлюсь, если и в историческом масштабе это окажется именно так.
Вот смотрите. Мы имеем Римскую империю и античные цивилизации вокруг Средиземного моря. Империя Александра Македонского, а потом Цезаря и римлян худо-бедно живут в условиях идолопоклонства и язычества, пока из Иудеи не распространяется на все Средиземноморье культ Христа. Христианство подтачивает и разлагает империю изнутри, а варвары разрушают ее снаружи. В результате Римская империя разваливается, сперва на две части, а потом и на куски. Идолы рушатся, воздвигаются христианские храмы, все эти иберы, галлы, норманны, скифы, даки, гунны ассимилируются с римлянами и помаленьку христианизируются. С 4 века по 10-12 век над Средиземноморьем и Европой – темная ночь, христианская, отвоевывают Гроб Господень. Крови пролито море, астрономки Ипатии зарезаны, еретики Серветы и Джорданы Бруны сожжены, всё во имя высших идеалов. Увы, вотще, Пиндар, Платон и Овидий обречены на загробные муки, не удостоятся рая, ибо язычники; целые трактаты написаны, как их причастить к вечной жизни.
Что мы имеем сегодня? Новый натиск, опять оттуда же, с арабского Востока, из Леванта. Другая религия, моложе на 600 лет, называется мусульманство. Во Франции, Германии, Исландии мусульман не счесть, какой-нибудь Франсуа Олланд, как некогда Клавдий или Тиберий с христианами, прямо не знает, как откупиться и упорядочить законы, чтобы магометане с католиками не цапались. В США на второй срок пошел добрый католик, - ну, правда, с арабским именем. В Ливии и Сирии кризис, всю центральную Африку, не только Мали, приходится умиротворять новыми крестовыми походами. Но я, например, нисколько не сомневаюсь, что результат будет схожим: мусульманская нравственность и идеалы внедрятся в Европе, христианство ослабнет и разложится (по крайней мере, в Средиземноморье, а может, полумесяц и на Аляске утвердится).
Что мы будем иметь? Мусульманскую ночь, «зеленую ночь», помянуть Решада Гюнтекина. Опять лет этак на 800, с гонением на ведьм, с религиозными войнами и новыми заморочками.
Вы думаете, всё потеряно? Ничего подобного. А индуизм-то на что? Он же все еще толчется в пределах Индии и Гималаев, ему же надо распространяться. Вот, году этак в 2712, когда по всей Европе и в Северной Америке начнется язычески-христианско-мусульманское возрождение со своими Рафаэлями Санчесами и Галилеями, индуизм начнет помаленьку завоевывать провинции арабского Востока, Италию и Испанию и, пожалуй, Калмыкию. Вечно юный Кришна с женами, играя на дудочке, покажет вам жизнерадостный танец на костях лет на семьсот с гаком. Наплачетесь вы с его перерождениями, пока Будда не припрется: этот-то поспокойнее будет.