С/С том 27. Важнее денег. Сбей - и беги

Чейз Джеймс Хедли

Рут бросила мне на колени потрепанную сумочку. Я расстегнул замок. В ней оказалось пять долларов и двадцать пять центов, пачка сигарет, ключ и грязный носовой платок.

Я взял банкноты, положил в карман, а сумочку швырнул обратно.

— Тебе это так не сойдет, негодяй, — прошипела Рут.

— Надо же? Во всяком случае, это прекрасный урок на будущее. Где ты живешь?

Рут с мрачным выражением лица пробурчала адрес пансиона недалеко от места, где мы находились.

— Ну что же, прокатимся к тебе домой.

Следуя

кратким указаниям, я привез ее к донельзя запущенному зданию, еще более грязному, чем мое жилище. Из машины мы вышли вместе.

— Тебе следует вернуться в мой пансион, беби, — заявил я. — Будешь петь и вернешь все деньги, которые украла. Твоим импресарио буду я, и тебе придется платить десять процентов со всех заработков. По этому поводу мы составим соответствующий договор. А сейчас ты соберешь свои вещи, и мы уедем из этой крысиной норы.

— Ничего я пением не заработаю.

— А это уже не твоя головная боль. Я беру все на себя. И помни: при отказе ты направляешься прямиком в тюрьму. Давай, принимай решение, у меня мало времени!

— Ты мог бы оставить меня в покое? Я же говорю, что пением ничего не заработаю.

— Так ты едешь со мной или предпочитаешь посидеть в тюрьме?

Рут с ненавистью смотрела на меня, но меня это не очень заботило. Она всецело была в моих руках и могла хоть лопнуть от ненависти. Так или иначе, но я верну свои деньги.

— Хорошо, я еду с тобой, — выдавила она в конце концов.

Сборы не заняли много времени. Мне пришлось расстаться с четырьмя ее же долларами, чтобы уплатить за квартиру, и я привез ее в свой пансион.

Рут поселилась в той же комнате, что и прежде. Пока она раскладывала вещи, я написал договор, составленный из напыщенных, но совершенно безграмотных юридически фраз. Я именовался импресарио и получал право на десять процентов от всех доходов Рут. С этим документом я зашел в комнату девушки.

— Распишись вот здесь, — потребовал я, демонстрируя ей мое сочинение.

— Еще чего захотел! — заартачилась она.

— Тогда идем в участок.

В глазах Рут вновь вспыхнула уже знакомая мне ненависть. Помедлив, она нехотя поставила свою подпись.

— Вот так-то лучше. — Я спрятал документ в карман. — Сегодня же вечером наведаемся в «Голубую розу». Ты будешь петь, как никогда не пела прежде, и заключишь контракт на сто баксов в неделю. Из этих денег я возьму свои десять процентов, плюс тридцать долларов. В дальнейшем, беби, ты вначале будешь отрабатывать все, потраченное на тебя, а уж потом оставлять деньги себе.

— И все же я утверждаю, что не могу зарабатывать деньги пением. Скоро ты сам в этом убедишься.

— Ты не сможешь убедить меня. С таким голосом ты очень скоро сколотишь себе состояние.

Рут прикурила и жадно втянула в себя дым. Она как-то сразу обмякла, словно у нее вынули позвоночник.

— Как скажешь.

Я выполню все твои условия.

— Так-то лучше. Что ты наденешь?

С явным усилием она поднялась со стула и открыла шкаф. У нее оказалось только одно платье, да и то основательно заношенное. Впрочем, насколько я знал, в «Голубой розе» не жалуют яркое освещение, так что платье должно было подойти, тем более что другого и не было.

— Я хочу есть. — Рут вновь тяжело опустилась на стул. — У меня с утра, и крошки во рту не было.

— Вечно у тебя одна и та же песня! Поешь, когда получишь работу. Куда ты дела деньги, украденные у меня?

Рут молча смотрела на меня некоторое время.

— Потратила. На что-то я же должна была жить.

— Разве у тебя нет постоянной работы?

— Нет. Только от случая к случаю.

— Что ты намерена петь сегодня? Пожалуй, «Тело и душа» больше всего подойдет для начала. А на бис?

— Ты уверен, что дойдет и до этого? — саркастически спросила она.

Я с трудом удержался, чтобы не залепить ей пощечину.

— Мы исполним старые мелодии. Ты помнишь слова песни «Не могу забыть того парня»?

— Да.

— Прекрасно. — Я подумал, что все будут поражены, услышав эту песню в исполнении певицы с таким чистым серебристым голосом. — Просто замечательно. — Я взглянул на часы. Было около четверти восьмого. — Мне нужно сделать кое-какие дела, а ты пока приведи себя в порядок и переоденься. Увидимся через час.

Взяв со стола ключ от номера Рут, я подошел к двери.

— Вот что, беби. Чтобы тебе не пришла в голову мысль о побеге, я тебя запру.

— Я не собираюсь бежать.

— Береженого бог бережет.

Я вышел из комнаты, запер дверь и отправился в бар Расти. Вручив неоновую вывеску, я предупредил, что сегодня вечером не появлюсь в баре.

Он с каким-то странным выражением глянул на меня. По всему было видно, что он смущен.

— Знаешь, Джек, — сказал он, потирая рука об руку, — пора нам поговорить с тобой. Мои постоянные клиенты не очень-то разбираются в твоей музыке. Я не в состоянии платить тебе тридцать долларов. И вообще, почему бы тебе не взяться за ум и не вернуться домой. Ведь здесь ты ведешь бесполезную жизнь. В общем, я не могу больше держать тебя. Уже заказана радиола-автомат. Ты работаешь последнюю неделю.

Я жизнерадостно улыбнулся.

— Как скажешь, Расти. Знаю, ты хочешь мне только добра, но домой я не поеду. Когда мы встретимся в следующий раз, у меня будет собственный «кадиллак».

Потеря тридцати долларов в неделю меня не очень огорчала. Я не сомневался, что с подобным талантом Рут вскоре начнет зарабатывать приличные деньги.

Выйдя из бара, я позвонил Уилли Флойду и сообщил, что привезу Рут примерно в половине одиннадцатого. Он согласился, хотя и без особого энтузиазма.