С/С том 29. Никто ничего не заподозрит. Спокойной ночи. Игра в гольф
Шрифт:
Два дня я не имел о Вал никаких сведений. Расспросить о ее здоровье Дайера я не решался. С беспокойством я наблюдал, как два раза в день приходил и уходил доктор Фонтэн. Эти двухразовые визиты в течение дня должны означать, что Вал чувствовала себя плохо. Я бы многое отдал за то, чтобы пройти в ее комнату и узнать, как она себя чувствует, но риск был очень велик.
Ночью, лежа рядом с Родой, я все время думал о Вал. Под шум ливня и ураганного ветра мои мысли все больше и больше склоняли меня к убийству.
Возможно, у тебя не хватит смелости убить его,
Видаль крепкий орешек. Физически он раза в три сильнее меня. Его движения, порывистость выдавали остроту его рефлексов и реакции, которые тоже были быстрее моих.
Самым простым и безопасным было бы — застрелить его. Но я никогда не держал в руке пистолета. Когда-то в детстве у меня была возможность овладеть этим искусством, но я ею не воспользовался. И все-таки, по-видимому, придется воспользоваться пистолетом. Надо будет подойти к нему поближе, чтобы не промахнуться. В этом деле нужно проявить осторожность, чтобы оружие потом не привело ко мне. Ни в коем случае нельзя покупать его в оружейном магазине. Его нужно будет купить в лавке торговца подержанными вещами, так как они не задают лишних вопросов. Множество таких лавчонок находилось в Вест Палм Бич. Если я отлучусь туда на пару часов во время работы, я бы мог что-нибудь там себе подобрать.
Когда я проснулся, светило солнце, хотя ветер и не стих. Пока мы с Родой завтракали, она, не переставая, говорила об урагане.
— Боюсь, что он пройдет над нами. Вчера я говорила с одной клиенткой, и она мне рассказывала, как это страшно. Она помнит, как это происходило три года тому назад. Разрушения были огромны, десять человек погибло, ты только представь себе.
Я допил свой кофе.
— Но ведь он еще не начался. Извини, дорогая, я побежал.
— Но это очень серьезно, Клей. — Глаза ее даже округлились от беспокойства. Она любила все драматизировать и теперь с этим ураганом она носилась, как цыган с писаной торбой.
— Ладно, дорогая. Сегодня вернусь поздно. Я позвоню.
Я только краем уха слышал то, что она говорила.
— Ты, конечно, слишком занят своей проклятой работой, чтобы подумать обо мне! — воскликнула она, начав вдруг злиться.
— У меня свои проблемы, Рода, — сказал я, беря (ной портфель и выходя из квартиры.
В то время как я выходил из своей машины, на своем «ягуаре» подъехал Дайер.
— Хэлло, старина, — приветствовал он меня. — Уже два дня вас не видел. Мэвис уже, наверное, рассортировала почту. Для вас тоже что-нибудь есть.
— Конечно. Что слышно об урагане? Жена прожужжала мне все уши.
Такого не было уже три года. — Он направился в контору. — Может быть, он ослабеет, прежде чем достигнет нас?
Сев за письменный стол, он начал просматривать почту, затем протянул мне три конверта.
— Это для вас. Думаю, в них нет никаких головоломок. Как ваша новая машинистка?
— Великолепна. Строчит как пулемет. Я нанял ее временно. А как чувствует себя миссис Видаль?
Я открывал при этом конверт и поэтому на него не смотрел. Во рту у меня пересохло, а сердце стучало как бешеное.
— Если машинистка хорошая, Бэрдн, советую вам оформить ее постоянно. Мне кажется, что миссис Видаль не сможет работать некоторое время.
Я пристально посмотрел на него.
— Неужели она настолько плохо себя чувствует?
— Между нами и не для передачи. По-моему, это одно из тех состояний, в котором она часто пребывает после транса.
Он закурил сигарету и пододвинул ко мне свой серебряный портсигар.
— Фонтэн встревожен. Он, конечно, не знает, что ее гипнотизируют. Я не говорю ему об этом, да он и не поверил бы мне. Сегодня утром он должен привести какого-то специалиста для консультации.
— Вы ее видели? — произнес я хрипло.
— Нет. С ней миссис Клеменс. Она говорила мне, что миссис Видаль в полубессознательном состоянии, не разговаривает, почти ничего не ест. По словам миссис Клеменс, она не проявляет никакого интереса к жизни.
«ОН РАЗДАВИЛ МЕНЯ!»
— А, может быть, вы могли бы попросить вашего друга, доктора Раппака, осмотреть ее?
— Эту старую калошу? Да он никому не может уже помочь, кроме своих черномазых «детей».
— Я подумал, что вы друзья.
— Да нет. Я просто как-то встречал его на каком-то благотворительном празднике. Вообще-то он неплохой старик.
— Видалю сообщили о ее состоянии?
— Пока нет, но надо будет сообщить. Фонтэн сам сделает это сегодня после консультации со специалистом по нервным заболеваниям.
Я направился к двери.
— Сообщите мне, когда что-нибудь разузнаете. Я чувствую какую-то ответственность за нее.
— Не беспокойтесь, старина. Это могло случиться, если бы на вашем месте был бы и кто-нибудь другой. В конце концов, люди часто щелкают пальцами.
Я направился к себе и застал Кони уже за работой. Мы поздоровались, и я начал вскрывать новые конверты.
Вскоре во мне созрело решение во что бы то ни стало навестить Вал. Дав Кони задание и сообщив, что я отлучусь минут на пятнадцать, я вышел из кабинета.
Длинный коридор, который вел в комнату Вал, был пуст. Быстро подойдя к двери Вал, я остановился, прислушался и затем тихо постучал. Никакого ответа не последовало. С бьющимся сердцем я открыл дверь и заглянул в комнату. Она лежала на большой кровати.
— Вал?
Оставив дверь полуоткрытой, я быстро пересек комнату и остановился возле кровати. Я вздрогнул от ее вида. Она страшно осунулась, черты ее лица заострились, взгляд, растворившийся в пространстве, испугал меня.
— Вал!
Она не шевельнулась, не изменился и взгляд. Каждая лишняя секунда, проведенная мною в ее комнате, была чревата опасными последствиями. Каждую минуту кто-то мог войти, и я ничем не смог бы оправдать свой приход сюда.
Если я ввел ее в это состояние, щелкнув пальцами, может быть, я смогу и вывести ее из этого состояния повторным щелчком, как это делал раньше Дайер? Но смею ли я делать такие эксперименты?