S-T-I-K-S. Дикарь. Дикая охота
Шрифт:
Таинственная и едва уловимая улыбка Моны Лизы, мелькнувшая на губах девушки за обзорным стеклом «намордника», подтвердила ужасные опасения Якута.
— Твою мать! Аврора, да ты в конец двинулась что ли?! Не ты лми сама говорила, что атомитов контролировать не можешь?! А значит и «терминаторов» тоже! Они же порвут нас всех!!! На клочки порвут!!!
Нимфа вновь загадочно улыбнулась.
— Не мельтеши! Да, атомитов я контролировать не могу. А вот сделать из своих марионеток атомитов с сохранением активного «поводка» — очень даже! Думаешь, я просто так своих «болванов» по грязным кластерам в хвост и в гриву уже месяц гоняю?! Они уже таких доз нахватались, что скоро в темноте светится начнут — и ничего, повинуются мне также, как и раньше. А теперь представь себе, что я смогу пять-десять «терминаторов» в свои руки заполучить? Это же такая мощь!
Глаза нимфы подернулись мечтательной поволокой. Якут лишь сокрушенно покачал головой.
— Ага, и эта мощь первым делом нам с тобой кишки выпустит.
— Да не писай в рюмочку, говорю же, все хорошо будет. Подстрахуемся на крайний случай — если что, я сама, собственноручно их на атомы распылю. Давай, заряжай пацанов, нужно тут все подготовить. А для этого придется всерьез ручками поработать!
Стронга, судя по его недовольному лицу, аргументация блондинки не убедила, но спорить он прекратил. За прошедший месяц он уже неоднократно успел убедиться, что спорить с этой взбалмошной дамочкой — себе дороже. А потому, решил поберечь время и собственные нервы и принялся раздавать ценные указания своим подчиненным.
Хлопок, дикий грохот взрыва, яркая вспышка, мгновенно лишившая зрения, следом жгучая боль. Кожа под действием запредельной температуры начала пузыриться, синтетическая одежда вспыхнула и приклеилась к телу как неопреновый гидрокостюм. Боль от горящей плоти в мгновение ока едва не выжгла мозг, но он носил свой краповый берет не для красоты — он и его коллеги стали лучшим из лучших, элитой СОБРа, их готовили великолепные специалисты. И один из тех ничем не примечательных мужчин, неопределенного возраста и совершенно незапоминающейся внешности, от образа которого в памяти остался лишь жесткий, сухой голос, который вбивал фразы инструктора в мозг будущих спецназовцев не хуже молотка, что заколачивает гвозди в сосновую доску, научил его как экстренно заблокировать боль в критической ситуации. Блокада сработала, и растянувшиеся в бесконечность последние оставшиеся у него в распоряжении мгновения жизни, пока пламя распространялось по внутренностям боевой машины, спасли его и находившегося рядом раненого, имя которого он даже не запомнил. Последнее, что сохранил мозг — вой сгоравшей заживо девушки, которая к тому моменту уже превратилась в охваченный огнем кусок обугленного мяса. Она по нелепому стечению обстоятельств очутилась вне его досягаемости и это стоило ей жизни. Затем в гулкой и пустой голове внезапно лопнула перетянутая до предела струна и пространство вокруг него, заполненное бурлящим пламенем исказилось, разломав собственную метрику. Он почувствовал, как его тело куда-то затягивает стремительно, мощно, и несет по этому потоку затягивая в игольное ушко изломанного пространства. Сопротивляться этому у него уже не осталось не сил, ни желания. Он, сжимая скрюченными обгоревшими пальцами локоть раненного, который совершенно не сопротивлялся и вообще не подавал никаких признаков жизни, вывалился из пространственного пузыря в нормальное пространство, где уже не было никакого огня, и рухнул на траву, будучи уже в бессознательном состоянии.
Когда сознание вернулось, он мгновенно пожалел об этом. Боль была страшной, она рвала мозг крючьями на куски, мешая связно мыслить. Зрение не работало — судя по всему, огонь повредил глазные яблоки и веки, ощущение было такое, словно они лопнули и их студенистое содержимое вытекло наружу словно фруктовое желе. Слух тоже отказал полностью — взрыв проникший внутрь БМП, после того, как кумулятивная струя прожгла броню, угробил барабанные перепонки. Он до хруста прикусил язык зубами, силясь собрать в кулак остатки воли, после чего принялся шарить ладонью по обугленной, вплавившейся в плоть и сморщенной грубой коркой одежде, силясь найти в боковом кармане плоскую оранжевую коробочку «аишки». Осязание работало паршиво — кожа на пальцах серьезно пострадала от огня, манипулировать ими было очень сложно. Повезло, что ткань серьезно пострадала от пламени, и он спустя несколько бесконечно долгих минут смог вырвать аптечку из пут расплавленной синтетики. Через тридцать секунд ему удалось кое-как открыть крышку плоской коробочки АИ-2 и наощупь извлечь оттуда стеклянный шприц с несколькими миллиграммами спасительного янтарного раствора внутри. Эту аптечку дала ему нимфа перед тем, как он сел в «коробочку» — с наказом использовать как последнее средство для спасения балансирующего на грани жизни и смерти раненного если тому станет совсем худо.
Резким движением непослушной руки он вогнал иглу шприца себе в ногу и выдавил содержимое, ощущая как по конечности начинает распространяться живительная прохлада, уносившая с собой боль. Последней мыслью, молнией промелькнувшей в его гаснущем мозгу, было то, что спек и впрямь помог спасти умиравшего. Правда, не того, кого должен был по задумке блондинки. Да и не факт, что надолго. После этого ужасная боль, наконец, отступила и сознание Токсина погрузилось во тьму.
Глава 12
Сквозь шум, сильно смахивавший на гул прибоя на берегу штормового моря, которым словно ватой были забиты уши, донесся невнятный шорох шагов двух пар ботинок. Захрустели дробно мелкие камешки под подошвой берцев, прошуршал неприятно крупный песок под весом человеческого тела, заскрипели лямки разгрузок или рюкзаков, бряцнуло металлом оружие, после чего неизвестные остановились где-то прямо возле него. Собирая все оставшиеся силы, Токсин постарался вынырнуть из пучины бессознательного состояния и сфокусироваться на реальном мире. Видеть приблизившихся людей он не мог — глаза утратили свой функционал, залив глазницы и лицо студенистым содержимым. Так что, ориентироваться СОБРовец мог лишь полагаясь на собственный слух. Благо барабанные перепонки пережили взрыв, пусть и не без последствий. Одним из которых и стал тот самый шум «прибоя», который забивал голову раненого. Впрочем, все тело тоже находилось в каком-то желе — слабость навалилась неподъемным грузом, сил не было даже на то, чтобы пошевелить пальцем. Токсин сейчас находился словно отдельно от своего тела, и оно ему совершенно не подчинялось.
— Фу, ну и вонища. О, гля, какой тут цыплёнок табака лежит! И трава вокруг опалена. Фигня какая-то.
Голос у неизвестного человека был хриплый и очень низкий, словно тот недавно перенес жесткую ангину, и его горло еще не вполне оправилось после этого. Он присел рядом на корточки и потыкал чем-то твердым и круглым (возможно стволом оружия) ему в плечо. Оставалось лишь поблагодарить спек за его убойные эффекты — боли сейчас Токсин почти не чувствовал. Она была где-то там, на глубинном уровне, блокировалась действием стимулятора. Но даже плававший в дымке дурмана мозг был в состоянии осознать простой факт — как только спек прекратить действовать, Токсину хана. С такими ожогами даже Улью будет не справиться. Будь на его месте матерый ветеран, возможно у него имелась возможность, нимфа говорила, что местные старожилы способны выкарабкаться чуть ли не с того света, рассказывала истории как человек, превращенный в кровоточащий обрубок успешно выживал и вновь вставал на ноги. Но насчет себя спецназовец не питал иллюзий — шансы пережить удачное попадание ПТУРа по «коробочке» у него так себе, пережить такие ожоги и повреждения задачка та еще.
Второй неизвестный сделал пару шагов сторону, вновь захрустев гравием.
— Ага, тут еще один клиент лежит. И тоже вокруг кусты обгорели. Причем сам целехонький. Хотя нет, вру — тоже в подпаленный, разве что ожоги не свежие, видно, что уже заживать начали. Странное дело.
— Давай вокруг осмотримся, может что интересное найдем. Не с неба же они сюда свалились!
Голос у второго неизвестного был в противовес его напарнику высокий и скрипучий. Токсин прямо представил себе, как гуляет острый и сильно выступающий кадык под кожей, пока тот разговаривает. Тот, тем временем, судя по скрипу амуниции и лязгу оружия, зацепившегося за пряжку рюкзака, присел на корточки.
— Слушай, а этот вроде дышит еще. Только квелый совсем, того и гляди скопытится.
Над головой Токсина тоже раздался шорох.
— Погоди-ка!
К онемевшей и ломкой обугленной коже на шее, болезненно надавив на нее, прикоснулись чьи-то пальцы.
— Охренеть, этот кусок шашлыка тоже еще живой каким-то чудом жив! Да уж, неисповедимы пути Стикса!
Обладатель низкого голоса хмыкнул с неподдельным изумлением. Тут вновь отозвался носитель дребезжащего фальцета
— Чего делать будем? Брать с этих голожопых нечего, что было, сплавилось и сгорело. Добьем?
Первый некоторое время молчал, сохраняя неподвижность. После с узнаваемым звуком поправил лямку ремня автомата на плече.
— Нет! То, что они выжили — не просто так. Стикс так захотел! Доставим старейшине, пусть она решает, что с ними делать.
Низкий и хриплый баритон еще что-то обсуждал с носителем фальцета, но сознание Токсина утратило концентрацию и снова соскользнуло в пучину бессознанки, утратив связь со временем и реальностью.
Потом его куда-то несли, потом везли на трясской машине, отчего боль от изуродованной огнем и пропечённой до мышц и костей кожи на ухабах пробивала даже сквозь наркотик. В конце концов он вырубился и погрузился в уютную темноту.