С ведьмой в постели
Шрифт:
Белла плотно сжала губы, улыбнулась.
— Можно было бы опоить его каким-нибудь зельем, скажешь ты, — продолжила она свой монолог. — И чтобы сделать его более сговорчивым, и после, чтобы подлечить. Но в этом случае пришлось бы расходовать жизненную энергию. А ее мне не хватает даже для избавления от морщин. Да и зачем тратить энергию там, где мои мальчики могут справиться при помощи обычной бейсбольной биты? Ведь, правда? Очень рассчитываю на твое… здравомыслие. Скоро первое сентября, любимая внучка моей подруги пойдет в первый класс. Меня пригласили на торжественную линейку. Там будет много людей. Много очень важных людей. Надеюсь, что к тому временя, я буду выглядеть как тридцатилетняя.
Белла бросила на стол салфетку и встала.
— Обед тебе принесут в комнату, Максим Иванов, — сказала она. — Обед у Ричарда всегда великолепный. Такой говядины, как у него, ты не попробуешь больше нигде. Отдыхай. А вечером, перед ужином, мы с тобой встретимся. И тогда ты снова озвучишь мне свое решение.
Глава 16
1.
Максим лежал в большой ванне, стоявшей у стены на массивных позолоченных ножках. Горячая вода и пена с запахом хвои.
Дверь в уборную приоткрылась. Вошел Артур. Голову он не наклонял: высота дверного проема позволяла не делать это даже при его росте.
— Заканчивай. Хватит плескаться. Скоро придет Белла.
— Долго мне еще у вас торчать? — спросил Максим.
— Чудак-человек, мне ты здесь и даром не нужен, — сказал Артур. — Все от хозяйки зависит. Прикажет отпустить — отпустим. А пока живи и радуйся. Не понимаю, чем ты недоволен. Здесь уж всяко лучше, чем в той халупе, которую ты снимаешь. Еще и кормят на халяву. Обед тебе прямо в комнату принесли, да какой; разве что с ложечки не покормили.
Максим шумно вздохнул.
— Скучно у вас.
— Ха! Скучно — это не больно. Потерпишь. У тебя до прихода хозяйки есть минут десять. Пошевеливайся.
Беллу Максим встретил, сидя в кресле. Покрытые темными волосками голени выглядывали из-под его белого расшитого золотыми нитями халата. Тапочки Максим надевать не стал: пол был теплым, даже в уборной. Ходьба по нему босыми ногами доставляла Максиму удовольствие.
— Ну, здравствуй, Максим Иванов, — сказала женщина. Говорила она тихо и словно нехотя. В отличие от Максима, кутавшегося в халат, на хозяйке квартиры было вечернее платье и очередной комплект драгоценностей.
— Я присяду. Не возражаешь? — сказала Белла.
Не дожидаясь ответа, опустилась в кресло, скромно сведя вместе загорелые коленки.
— Замечательно выглядите, — сказал Максим. — Рад видеть вас снова.
— У тебя сегодня было достаточно времени, чтобы поразмыслить. Спокойная обстановка. Ты не голоден. Днем хорошо поспал. Я создала тебе все условия для того, чтобы спокойно и не спеша обдумать мое предложение. И вот пришла узнать, что ты решил.
— Я хотел бы кое-что у вас уточнить, Белла. Вы не возражаете?
— Пожалуйста, мальчик, — сказала женщина. — Что еще тебе необходимо знать?
— Утром вы назвали меня инкубом. Описали какие-то особенности, присущие таким как я. И даже в Кодексе, согласно вашим словам, существуют для меня статьи. Все это наводит на мысль, что я не такой уж уникальный, что таких как я не мало.
— Отчасти ты прав, Максим Иванов. Но… лишь отчасти.
— Что это значит?
— Вас было много… раньше: лет пятьсот назад. А потом становилось все меньше. И мы, ведьмы, подсократили ваше поголовье: не любили мы вас, не нуждались в вас тогда. И люди отказывались терпеть вас рядом с собой.
— Почему?
— Ну, как же! — сказала Белла. — Неужели тебе не ясно?
— Что именно?
— Ведь кто такой инкуб? Это же,… как сказали бы сейчас, сексуальный маньяк. У вас и семей-то обычно не было. Все ваши отпрыски были плодами насилия, или этаким кукушатами. Сохранит мать плод или вытравит, оставит ребенка себе или подбросит кому.
Белла сделала паузу, после которой добавила:
— Хотя… да. Возможно, ты этого и не понимаешь. Ты у нас… странный, Максим Иванов. Родители, должно быть, понимали, какая главная проблема ждет тебя в жизни. И знатно промыли тебе мозги. Все эти возвышенные понятия о любви, о верности… Что-то подобное практиковали и раньше, чтобы загнать в строгие рамки ваши потребности. А еще для вас придумали когда-то кучу способов укрощения плоти… и прочие издевательства.
— Как часто можно встретить таких как я?
— Инкубов больше нет. Последний, о котором я знала, умер в сорок седьмом году. На сегодняшний день ты единственный известный мне экземпляр. Так что, мальчик, ты должен понимать, насколько важен для меня.
— Что с ним случилось?
— С инкубом? Это была забавная история. А еще романтичная и… досадная.
— Почему?
— Забавная она из-за того, что усадила в лужу ненавистную мне тогда Арбатскую, — сказала Белла. — Да, не удивляйся, Арбатской тогда все завидовали, и я в том числе. Она была обласкана властями, полна энергии, независима и богата. Министерство Контроля ее не трогало, ей многое дозволялось. Кто же знал тогда, что она и была, по сути, этим Министерством.
— А какое отношение к ней имел инкуб?
— Это она нашла его где-то. Страна тогда еще не восстановилась после войны. Люди возвращались в Москву отовсюду. Кто-то из госпиталя, кто-то задержался в той же Германии, кто-то побывал в лагере. Откуда вернулся этот красавчик, я не знаю. И как его вычислила Алла — тоже. Мне помнится, что инкуб, был совсем юным. Именно был, а не выглядел. Улыбчивый такой, кудрявый. Глаза его были похожи на твои — они у вас у всех, видимо, такие… шаловливые. Алла его особо не скрывала. Наоборот, словно… хвасталась. Поговаривали, что он был ее любовником. Не знаю, правда это или нет. Я спрашивала ее потом, но Алла не хотела вспоминать тот случай. Но, думаю, слухи были не беспочвенны, раз история имела такое завершение.
— А что произошло?
— Любовь, Максим Иванов. Похоже, это такая болезнь, которая сводит всех с ума, — сказала Белла. — Одна из старейших ведьм Москвы, подруга Арбатской еще по жизни в предыдущей столице, передала свой дар внучке. Той было чуть больше лет, чем этой твоей Алисе. Хороший, я хочу тебе сказать, у нее был дар, очень сильная линия. Арбатская приблизила девчонку к себе: хотела помочь или пыталась завербовать на службу в свое Министерство — кто знает. Но тут случилось так, что инкуб положил на девчонку глаз. И девчонка в него тоже влюбилась. Как проморгала это Алла, не представляю. Хотя, у нее, в этом ее Министерстве, наверняка, немало забот было, особенно тогда, после войны.