Саблями крещенные
Шрифт:
— Почему вы не предложили эту сделку Гардену? Вдруг он согласился бы. Ведь письмо письмом, а он наверняка знает кое-что такое, о чем в письме не говорится.
— Ему еще предложат, — многозначительно произнес Арвид, вновь настороженно оглядываясь. — Ну, пошли, кажется, здесь не так уж и глубоко, — пришпорил своего коня, одновременно подгоняя плеткой коня сержанта, чтобы тот оказался чуть-чуть впереди.
Первый удар он нанес сержанту Пикондэ сразу же, как только они оказались на небольшом илистом островке между двумя высившимися посреди течения скалами.
— Живым! — донеслось с берега. — Он нужен мне живым!
Рана оказалась нетяжелой, и до того, как сержант успел ударить Арвида рукоятью пистолета по затылку, тот сумел различить, что голос принадлежит лейтенанту Гардену.
«Неужели скрывался в повозке, под войлоком?» — с досадой подумал он, прежде чем полуобморочно свалился в воду между лошадьми.
Сержант нагнулся, ухватил его за шиворот и, с большим трудом дотащив до берега, швырнул под ноги коня Гардена.
Двое мушкетеров бросились к нему, связали руки и приволокли к повозке.
— Один раз ты меня уже пощадил, лейтенант Гарден, — с мольбой проговорил Арвид, придя в себя и видя, что связанные руки его пристегивают к задку повозки. — Пощади еще раз. Христианин должен прощать своему врагу трижды.
— Ошибаешься, я никогда не щажу врага, — с достоинством ответил Гарден, спокойно наблюдая, как солдат-возница колдует над узлом веревки. — Делаю так, чтобы он становился врагом самому себе. Это не одно и то же.
— Мне нужно было убить тебя еще там, на передке кареты.
— Обещаю, что больше такой возможности тебе не представится.
— Сколько же у тебя фальшивых пакетов заготовлено, если ты и сержанту вручил пакет о пяти печатях?
— Этот как раз не фальшивый.
— Вот дьявол, — простодушно пожалел Арвид, — а я все сомневался и сомневался!
Еще через несколько минут повозка, а также сопровождавшие ее Гарден и мушкетеры догнали основной обоз, который еще только готовился к переправе.
— Это еще кто? — удивился капитан Стомвель, глядя, как привязанный к повозке воин вспахивает ногами песчаный грунт.
— Старый знакомый. Наемный убийца Арвид, — ответил за всех сержант Пикондэ.
— Как же это произошло? — обратился Стомвель к лейтенанту.
Гарден не стал ему ничего объяснять, а приказал вознице первой подводы въезжать в реку.
— Но там, впереди, может быть засада, — засомневался капитан.
— Никакой засады нет, — заверил его Гарден. — Этот злодей действовал на свой страх и риск. Вначале он в самом деле решил переметнуться к нам, но потом вспомнил об обещанной сумме золотых… Если его что-то и погубило, так это собственная жадность.
— Сколько раз мне приходилось сопровождать обозы, но в такую историю попадаю впервые. Это я вам говорю, капитан Стомвель. Вы что же это, святой отец, решили так и протащить этого иуду по воде да по камням?
— Будучи в сане священника, я уже столько успел нагрешить, что, умертвив этого злодея, ни грамма адовой смолы к своим грехам не прибавлю.
Посредине реки, в самом глубоком месте переправы, он перерубил саблей веревку, которой Арвид был привязан к повозке, и проследил, как течение уносит его тело к клокочущему неподалеку водопаду.
— Знал бы сейчас полковник Хмельницкий, сколько сил и какого греха стоило мне, чтобы, спасая его честь, довезти это послание до Варшавы, — устало проговорил он.
— Не утешайте себя: ни король, ни полковник просто-напросто не поверят вам, — бросил д’Артаньян, проезжая мимо Гардена.
— А кто сказал, что я собираюсь посвящать их в свои мелкие дорожные происшествия?
30
Визит на «Альмансор» генерала д’Арбеля оказался неожиданным.
Прошло несколько дней после возвращения на корабль лейтенанта д’Эстиньо, однако никаких признаков того, что «Альмансором» заинтересовался если не сам польский принц, то хотя бы командующий испанскими войсками или комендант города, полковник Гяур так и не выявил. Наоборот, были минуты, когда ему начинало казаться, что все то, о чем поведал в день своего второго пришествия на борт д’Эстиньо, — всего лишь похмельная шутка гуляки. Или коварный розыгрыш.
Но вот, кажется, все становилось на свои места.
— Вы — князь Гяур? — высокомерно спросил генерал, когда полковника ввели в довольно просторную капитанскую каюту.
— Вам придется смириться с этой мыслью, господин генерал.
— Как и вам с тем, что перед вами генерал д’Арбель, — насмешливо уставился на пленника командующий. Это был высокого роста, непомерно располневший идальго, с отвисшим дряблым животом, отвисшими щеками и с таким же неприятно дряблым, преисполнявшим не только улыбку и всякое слово, но и все существо генерала сарказмом. — Кажется, этот кораблик присмотрелся вам не меньше, чем нашему несостоявшемуся Магеллану лейтенанту д’Эстиньо. Кажется, вы оба не собираетесь покидать его борт до тех пор, пока вас не произведут в адмиралы. За особые заслуги перед флотом Его Величества.
В переводчике генерал не нуждался. Его французский был таким же саркастически изысканным, как и испанский. Вообще создавалось впечатление, что необъятного сарказма дона д’Арбеля вполне хватило бы на любой из европейских языков — был бы только повод поиздеваться над собеседником.
— Я бы выразился точнее, генерал. Этот корабль не столько приглянулся лейтенанту д’Эстиньо, сколько сам лейтенант приглянулся экипажу корабля. Я чужой на этой земле и на этом корабле, но, видит бог, лучшего хозяина капитанской каюте «Альмансора» не познать.