Сабрина
Шрифт:
— Это заблуждение. Ты не желаешь смерти своему сыну. Наоборот, хочешь, чтобы он был жив и здоров. Но все дело в том, что он болен. Ты же, понимая специфику его болезни, как никто, временами впадаешь в отчаяние и задаешься вопросом — уж не лучше ли ему оказаться на небе, нежели влачить жалкое существование на земле.
— В своих снах, — сказала Сабрина, поднимая на Дерека мечтательный взгляд, — я вижу, как Ники смеется, дерется с мальчишками, играет в бейсбол. Я вижу, как он взрослеет, поступает в колледж, а потом в университет. Я вижу его
— Понимаю, — прошептал Дерек, потом, наклонившись к ней поближе, едва слышно сказал: — Я сейчас положу тебе руку на плечо. Если толстый Фрэнк начнет орать, не обращай внимания. — Дерек вытянул руку, обхватил Сабрину за плечи и прижал к себе. Не прошло и секунды, как Сабрина снова оказалась у него в объятиях.
Толстый Фрэнк молчал. Сабрина не двигалась.
Дерек зарылся лицом в ее волосы и стал вдыхать исходивший от них запах жасмина. Именно благодаря этому аромату последние несколько недель его преследовали самые невероятные эротические фантазии.
Сабрина догадывалась о возбуждении, которое он испытывал. Она держала руку у него на груди и чувствовала, как часто и сильно бьется его сердце. Впрочем, ее собственное сердце тоже колотилось как бешеное, и стук его эхом отдавался у нее в ушах. По этой причине она не могла понять, чье сердцебиение она ощущает — Дерека или свое собственное.
Дерек плотнее привлек ее к себе. Ему нравилось прикосновение ее груди — легкое, ненавязчивое, очень деликатное. А еще ему нравилось, когда они соприкасались бедрами. Он знал, что играет с огнем, но ему было наплевать.
Сабрина будто плыла вне времени и пространства. Минуту назад у нее на глазах были слезы, но теперь они высохли, и она даже не могла вспомнить, отчего она плакала, Дерек помог ей освободиться от тяжкого груза, который тянул ее к земле, и ей очень хотелось его за это поблагодарить. С другой стороны, сказать хотя бы слово в тот момент, когда они находились так близко друг от друга, казалось ей чуть ли не кощунством.
Дерек склонил голову и уже хотел было запечатлеть у нее на лбу поцелуй, как в этот момент раздался грозный крик охранника:
— Макгилл!
Дерек едва слышно выругался, тем не менее опустил руку с ее плеча и уселся на лавке прямо.
— Дерек! — взволнованно прошептала Сабрина. — Я никому еще не говорила того, что сегодня рассказала тебе.
Он уже догадался об этом по тому, как она торопливо выговаривала слова, а в промежутках жадно, будто ей трудно было дышать, втягивала в себя воздух. Правда, он никак не мог понять, почему она не рассказала об этом мужу, но спрашивать не стал. Ему вообще не хотелось лишний раз вспоминать о существовании Николаса Стоуна.
— Ты можешь доверить мне все свои тайны, — тихо сказал он. — Я пойму. Я хорошо знаю, что такое рухнувшие мечты.
—
— В данную минуту? Об ореховых трубочках из кондитерской миссис Филдс.
Сабрина улыбнулась. Подумать только: Дерек позволил себе пошутить! Это произошло впервые. Как говорится, прогресс был налицо.
— Я хотела бы узнать о твоих мечтах в более широком плане.
Дерек решил, что у Сабрины потрясающая улыбка. Чтобы увидеть ее вновь, он бы с радостью сделался хоть клоуном, но знал, что у него ничего не получится. Мечты у него тоже были невеселые и вряд ли бы смогли позабавить женщину.
— Я мечтаю об освобождении.
— А еще о чем?
— О мести.
Глаза Дерека в этот миг полыхнули таким зловещим огнем, что Сабрина невольно поежилась.
— Звучит жутковато.
Дерек пожал плечами. Он не хотел больше об этом говорить и вряд ли бы добавил к своему короткому заявлению хоть слово, если бы не заметил, что Сабрина основательно напугана.
— Беспокоиться не о чем, — сказал он, без особого, впрочем, миролюбия в голосе. — Это часть здешней ментальности. Заключенные только и делают, что строят планы мести своим врагам. Это дает им иллюзию власти над людьми и обстоятельствами. Но, по большому счету, это всего лишь игра.
— Толстый Фрэнк тоже играет в такие игры? Уж очень громко он орет…
— А как же! Я раздражаю его и других охранников тем, что слишком хорошо, по их мнению, раньше жил. По этой причине они всячески ко мне придираются и стараются прижать меня к ногтю. Парксвилл — их вотчина, и им кажется, что они контролируют здесь всех и каждого. — Помолчав и обдумав свои слова, он с мрачным видом произнес: — Впрочем, почему «кажется»? Они и вправду держат здесь все под контролем. А то обстоятельство, что они могут унизить меня, известного в прошлом тележурналиста, лишь поднимает их в собственных глазах.
— Хорошо еще, что ты никогда не делал репортажей о работе тюремных охранников, — сказала Сабрина.
— Почему же не делал? Делал. У меня был репортаж о бюрократизме в государственных тюрьмах штата Индиана. Там и охранникам тоже досталось по первое число.
— А здешние охранники об этом знают? — шепотом осведомилась Сабрина.
— Знают. У меня такое впечатление, что у них имеется видеопленка с записью моего репортажа, которая кочует от одного к другому.
— Мне кажется, это не слишком этично с их стороны.
— В тюрьмах нет места этике.
— Здесь, наверное, и черный рынок имеется?
— Да.
— И что же там продают?
— Все, что заключенные не могут получить на законных основаниях.
— Даже наркотики?
— И множество других вещей.
— Это каких же?
— Тебе будет неприятно об этом слушать, Сабрина. — Дерек прищурился. — Кстати, почему ты задаешь так много вопросов? Неужели тюремная жизнь до такой степени заинтересовала тебя?