Сад лжи. Книга вторая
Шрифт:
— Хватит, Дэвид.
Рэйчел стало теперь действительно страшно. У этого нового Дэвида даже голос стал другим. Жестче, грубее… Таким голосом разговаривают дворники на улице, а не тот Дэвид, которого она знала, — молодой обаятельный ординатор в ослепительно белом накрахмаленном халате.
— Ха… Да я только начал. Семь лет — это, знаешь, срок немалый. За семь лет с человеком многое может произойти. Я только теперь стал понимать, как ты напоминаешь мою старуху.
Он в упор взглянул на нее тяжелым, горящим взглядом. Рэйчел почувствовала, как вдоль позвоночника
— Дэвид, зачем ты себя накручиваешь? Тебе лучше сейчас расслабиться и лечь в постель. Выспишься, а утром мы поговорим. — И она сделала осторожный шаг в сторону двери.
Он отпрянул от двери, грубо схватил ее за плечи. Крик ужаса застрял у Рэйчел где-то посреди горла, но так и не смог выбраться наружу. Она была не в силах шевельнуться. Происходящее казалось кошмарным сном.
Его лицо всего в нескольких сантиметрах от ее. Запах алкоголя обволакивает ее отвратительным облаком. Теперь она видит, что скрывается под маской. Лицо сумасшедшего.
— Нет! — заорал он. — Мы будем говорить сейчас. Сейчас!
— Ты с ума сошел! — крикнула Рэйчел.
Она попыталась вырваться, но он резко развернул ее и буквально пригвоздил к стене. Она услышала, как что-то скользнуло мимо уха — и в голове у нее словно взорвался бенгальский огонь. Фонтан красных искр. Она ощутила привкус крови, похоже, у нее прокушена губа. Это было так, как в тот раз, когда она грохнулась с велосипеда, не сумев затормозить на длинном спуске с холма. Ей было тогда восемь лет, и до сих пор она помнит состояние онемения во всем теле и полной прострации. Неужели это происходит с ней? Да не может…
Дэвид впился ртом в ее губы.
О Боже милостивый, нет… НЕТ…
Она чувствует, как его язык, шершавый, будто наждак, проталкивается в ее рот. Причиняет ей боль. Опять на губах привкус крови. Господи… О Господи…
— Ну как, крошка, приятно? — хрипит он. — Кх, кх, я еще помню, когда ты визжала при этом. Ты же хочешь, чтоб тебе было больно, а? Ты хочешь, чтоб я тебя трахнул, как в старые времена, заставил тебя визжать? Разве ты не за этим сюда пришла?
Рэйчел почувствовала, как адреналин горячей спиралью прошел через нее. Ее обдала волна бешенства. Она бы сейчас убила его, если бы смогла.
— Подонок! — заорала она, молотя его кулаками в слепой, дикой ярости, чувствуя, что ее удары достигают цели, — стало больно руке. „Так тебе, так!" — кипело у нее внутри.
Он выставил локти, защищая лицо от ее уд ров. С ужасом Рэйчел увидела, что зубы у него в крови, и из уголка рта тоже течет кровь…
Она кинулась к двери и попыталась схватиться за ручку. Ей казалось, она движется под водой: воздух был тяжелым, руки налились свинцом.
„Нет, мне это ни за что не удастся, — застучало в виске. — Я отсюда не выберусь!"
Но вот рука ее нашарила под дверной ручкой головку замка, повернула ее, и она явственно услышала щелчок. „Слава Богу! Он не услышал…"
Однако, прежде чем дверь открылась, Рэйчел почувствовала, как что-то сильно толкнуло
— Сука! — голос, казалось, проломит ей череп. — Сейчас ты получишь то, чего хотела!
После этих слов в голове стало яснее: огненная волна боли обожгла шею, как будто в нее вонзили раскаленный шампур.
И тут Рэйчел наконец увидела.
Дэвид. Он навис над ней, стоя на коленях. Руки его лихорадочно расстегивают ремень на брюках, сдергивают „молнию". „О Господи! Нет. Пожалуйста…" — молила она.
Ей кажется, она сошла с ума. Всех этих лет — как ни бывало. Она снова лежит на столе в том самом злосчастном врачебном кабинете, слыша, как барабанит по окнам дождь, и видя перекошенное, бледное, похожее на маску, красивое лицо Дэвида, вписанное в треугольник между ее задранными коленями…
Сейчас Дэвид изо всех сил пытается раздвинуть ей ноги, перенося старый кошмар в сегодняшний день.
Рэйчел наконец-то обрела голос:
— Нет! Нет! Прекрати!..
Она услышала звук разрываемой ткани. Юбка — он пытается сорвать ее. Она чувствует на себе тяжесть его тела. Ей нечем дышать. Боже, хотя бы один глоток воздуха. Что-то мягкое и влажное ткнулось ей в ноги.
— Сука! Дерьмовая сука! Я хочу услышать, как ты кричишь.
Всем своим весом он снова обрушивается на нее.
Но то, что он пытается просунуть ей между ног, остается по-прежнему дряблым.
И вдруг ее озарило. Рэйчел все поняла. Она может вздохнуть с облегчением.
„Он меня не изнасилует. У него просто не стоит", — молнией пронеслось в голове.
Нервный, истерический смех как клещами сжал ее живот. Она сцепила зубы, чтобы не расхохотаться.
„Может, он и не изнасилует, но изуродовать меня ему ничего не стоит", — подумала она.
И тут Дэвид сник. Он откатился в сторону, и Рэйчел смогла вздохнуть полной грудью: воздух со свистом врывается в легкие. Она понимает, что самое страшное позади, словно лопнула натянутая до предела струна.
Рэйчел села и осмотрелась. На какой-то миг ей вдруг показалось, что перед ней сюрреалистическая картина в духе Сальвадора Дали: растрепанный, со следами недавней красоты мужчина лежит навзничь на розоватом ковре, а вокруг валяются кубики подтаявшего льда из перевернутого бокала.
Но что это? Он плачет! Из уголков глаз текут слезы, скатываясь в длинные, по моде бакенбарды. Грудь ходит ходуном, и оттуда вылетают сухие лающие звуки.
— Не могу… — Из-за душащих его рыданий слова почти невозможно разобрать. — Не могу… ни тебя… ни других… семь лет… о Господи… что ты сделала? Что ты сделала со мной в ту ночь? Ради всех святых, ответь, не молчи, сука поганая! — В устремленных на нее глазах, мокрых от слез, светилась злоба. — Лучше бы я убил тебя,а не ребенка… Лучше бы я убил тебя!