Сад теней
Шрифт:
— Если бы ты бывал здесь чаще, ты бы разбирался, — ответила я.
Он что-то проворчал. Я поняла, что его приход никак не был связан с детьми.
— Мне нужно сказать тебе что-то очень важное, — начал Малькольм, — если, конечно, ты можешь оторваться от этих кубиков хотя бы на минутку.
Я поднялась с пола, оправила платье, медленно подошла к нему.
— Да, в чем дело?
— Мой отец… Гарланд возвращается. Он прибывает через неделю.
— О!
Я не знала, что и добавить. Все мои представления о Гарланде ограничивались его портретом и теми отрывочными суждениями Малькольма,
— Однако, отец не вернется в свою комнату в северном крыле. Он разместится в соседней с тобою комнате. Тебе придется проследить за тем, чтобы эти апартаменты выглядели бы комфортабельными, чтобы мой отец не заметил бы разницы.
— Ясно.
— Нет, тебе далеко не все ясно. Причина того, почему он хочет иметь роскошную комнату с ванной, состоит, Оливия, в изменившихся обстоятельствах его семейной жизни. Он приезжает вместе с женой.
— С женой? Ты хочешь сказать, что отец вновь женился спустя столько лет?
— Да, с женой.
На секунду Малькольм отвернулся, а затем вновь посмотрел на меня.
— Я никогда не говорил тебе, но он женился до отъезда в Европу.
— Как? Почему ты ничего об этом не сказал?
— О, ты сама все поймешь, Оливия. Все увидишь и во всем разберешься, — добавил он, повышая голос.
Джоэл начал хныкать. В очень юном возрасте наши дети очень чувствительно воспринимали вспышки гнева Малькольма, особенно Джоэл, который испытывал безотчетный страх перед Малькольмом. Казалось, что и Мал становился таким же.
— Ты пугаешь детей, — сказала я.
— Будет еще хуже, если он не замолчит, пока я говорю. Тихо! — приказал он.
Лицо Малькольма застыло, и он подавился слезами. Джоэл перевернулся и тихо всхлипывал в колыбельке.
— Короче, ты должна подготовиться! — закончил Малькольм, выплевывая слова между зубами, и с шумом выбежал из детской.
Подготовиться? Что он имел в виду? Неужели он так ненавидел своего отца? А сам настолько не желал его приезда в Фоксворт Холл и последующего раздела дома?
Я не стремилась быть единственной хозяйкой дома. Скоро здесь появится еще одна женщина, жена пятидесятилетнего мужчины. Несомненно, она будет моим союзником. Я хотела бы относиться к ней, как к матери, которая умерла так безнадежно рано. Я могла бы посоветоваться с нею, расспросить о Малькольме. Конечно, только старшие по возрасту люди могли бы что-либо подсказать молодым. Я была счастлива при мысли, что смогу принять Гарланда и его жену.
— Малькольм, — спросила я за обедом, — а может быть нам лучше уехать из Фоксворт Холла? Ты не хотел бы иметь собственный дом?
— Переехать?
— Да, я полагала…
— Ты с ума сошла куда мы поедем? Купить или построить новый дом и оставить все это? Я позабочусь о своем отце, а ты — о его жене. Ты будешь вести хозяйство и поддерживать в доме идеальный порядок.
— Вовсе нет, я полагала, что твой отец — пожилой человек, которому…
— Мой отец старше, но не мудрее меня, — заметил Малькольм. — Сейчас он гораздо больше, чем раньше, зависит от меня. Пока он путешествовал по Европе с молодой женой, я расширял нашу финансовую империю и взял в свои руки все рычаги управления. Наш совет директоров уже и забыл, как он выглядит, а я за время его отсутствия вдохнул в дело жизнь. Ему потребуется не один год, чтобы уяснить принципы всех нововведений.
Нет, — задумчиво добавил он, — ты не должна проявлять подобострастие перед его женой. Ты ведь помнишь тот тип женщин, которые нравятся моему отцу.
Его лицо посерело. Малькольм вышел из комнаты, над ним вновь нависла тень воспоминаний о матери.
Я ничего не сказала на эту тему. Я приказала слугам прибрать и навести порядок в анфиладе комнат рядом с моей и затем прекратила размышлять на тему приезда отца Малькольма и его жены. Вероятно, мне не следовало так быстро соглашаться, но ничего поделать было уже нельзя, и Малькольм со своей стороны, ничего не смог предпринять, чтобы достойно снести первый удар от их прибытия или хотя бы самому лучше подготовиться к еще большему удару.
Часть вторая
МАЧЕХА МАЛЬКОЛЬМА
Малькольм сидел, развернув перед собой газету, но я знала, что он ее не читает. В животе урчало, словно я проглотила тысячу пчел. Мы оба ожидали прибытия Гарланда и Алисии. Малькольм рано ушел из конторы, чтобы встретить отца. Он с шумом перелистывал страницы, то и дело поглядывая на часы деда. Они опаздывали больше чем на полчаса.
— Зная моего отца, — заключил он, — могу предположить, что он скорее приедет в четыре часа утра, чем в четыре часа дня. Важные детали всегда ускользают от него.
— Он ведь, наверняка, различает день и ночь, Малькольм, — добавила я.
— Ты так считаешь? Я помню, как мать сидела в этой же комнате, ожидая, чтобы он отвез ее на званый ужин, а он вообще не пришел, потому что неправильно сделал запись в своем календаре.
— Неужели ты помнишь? Тебе ведь было всего пять лет, когда она ушла из дома.
— Я все помню, — настаивал он, — я сидел рядом, а она жаловалась мне. Она, видишь ли, ценила мой ум. Она никогда не разговаривала со мной свысока, как это делают другие матери. Через некоторое время, если он не появлялся в назначенное время, она отправлялась на ужин одна. Вина ложилась на него, разве тебе не ясно?
— Он был слишком занят, — добавила я, стараясь выгородить его, но Малькольм либо не слышал меня, либо не видел никакой связи с собой.
— Да, да, но он небрежно относился и к делам. Он не мог сосредоточиться на делах. Они его быстро утомляли. Я не могу даже подсчитать, сколько сделок мы проиграли из-за его ошибок, и сколько сделок я спас.
— А твоя мать интересовалась бизнесом?
— Что? — Он усмехнулся, словно я сказала несусветную глупость. — Едва ли. Она полагала, что фондовая биржа — это место, где продаются чулки.