Сад земных наслаждений. Книга 1
Шрифт:
– Льстец! И тем не менее... Родители погибли, когда мне было семь лет, а брат только начинал ходить. Наш опекун - брат матери, по-своему очень хороший человек, но его решение отдать меня в закрытую школу для девочек миссис Даути было, мягко говоря, ошибкой. Конечно, дядя и тетя мне хотели только добра, но представь, что там ждало ребенка с брекетами на зубах, в жестком корсете от сколиоза и в очках, одна из линз которых залеплена пластырем. Две жиденькие косички и торчащие костлявые коленки дополняли мой портрет! Да ещё я была слабенькой и беззащитной, как котенок!
– Радость моя, - Майкл даже испугался, представив такого несчастного ребенка,- ты уверена, что речь идет о тебе?
– Именно! Мои одноклассницы с наслаждением дразнили меня, издевались, да что там - избили в первый же вечер после прибытия в школу!
– Почему?
– Так им захотелось. Дети очень жестоки к слабым! От потрясения и ужаса я даже стала заикаться!
– Господи!- Майкл дал себе слово никогда не отдавать свою Мэйбл в подобное учебное заведение.
– Почему же не вмешались дамы-наставницы?
– Они вмешивались, но становилось только хуже. Я стала плохо успевать, и даже шел разговор про мою отсталость в развитии, что послужило причиной нового витка травли. Особенно жестокой была одна крупная девочка с желтыми зубами. Она обливала мне водой постель, а потом кричала на всю спальню, что я обмочилась! Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы из Китая не вернулся дедушка - мамин отец, лорд Мадресфилд. Он вышел в отставку и приехал меня повидать, но видимо, я выглядела настолько кошмарно, что он немедля забрал меня из школы, пригрозив миссис Даути судом.
– Святой человек!
– с чувством поцеловал невесту Фрейзер, обрадовавшись, что в этой кошмарной истории наметился просвет.
В бытность в школе он тоже не раз дрался, отстаивая свое место под солнцем, и ходил и с синяками, и даже с выбитыми зубами. Но то парни! Понятно, что они задиры по натуре, но чтобы подобное творилось и у нежных хрупких девочек? Ему и в голову не приходило!
– Несомненно, дедушка любил меня,- между тем продолжала свой рассказ Пэм,- но я оказалась под такой опекой, что практически не виделась со сверстниками лет до восемнадцати. У меня никогда не было подруг, да я и не жаждала их иметь. Честно говоря, побаивалась! На скуку я пожаловаться не могла, настолько была перегружена занятиями. Дед лично занимался со мной языками, к нам на дом ходили учителя, и даже когда я поступила в колледж, он купил дом в Кембридже и контролировал каждый мой шаг. Когда я получила диплом, сэр Дадли тряхнул нужными знакомствами и устроил меня на работу секретарем к своему старинному другу - сэру Уиллу, лорду Вествуду, возглавлявшему юго-восточный отдел министерства иностранных дел. Дедушка умер, но остался сэр Уилл - серьезный пожилой джентльмен, считающий, что если юная леди находится под его опекой, то для него дело чести оберегать её от всяческих недостойных поползновений со стороны мужчин. И вот уже пять лет, как я под его пристрастным отеческим взором делаю карьеру старой девы!
Майкл вспомнил про свою сестру. Джил, наверное, умерла с тоски, если бы ей довелось прожить таким образом хотя бы две недели.
– И ты не делала попытки сорваться с крючка?
– Зачем? Я люблю свою работу - знакомлюсь с интересными людьми, повидала немало стран. Нельзя скидывать со счетов и то, что наше министерство перешло на военное положение гораздо раньше, чем началась война. Из-за этого я постоянно мотаюсь по свету вслед за своим шефом, и практически не бываю дома. Правда, стариков заботит мое будущее, и дядя буквально завалил меня проектами брачных союзов - один нелепее другого! Боюсь, что ты - мой 'плюшевый барашек' в их планы не входил!
– Ты хочешь скрыть мое существование?
– Не получится,- вздохнула Пэм, уютно устраиваясь на его руке,- по приезде в Лондон я опишу эту непристойную сцену в рапорте!
– В красках?
– Ещё в каких! Служба безопасности подаст на меня жалобу, обвинив в поведении, порочащем звание майора королевских ВМС.
Они поцеловались, и Пэм грустно пожаловалась:
– Если бы ты знал, как мне пришлось покрутиться, чтобы приехать сюда!
– Ага!
– обрадовался Майкл.- Значит, не только я грезил тобой, моя милая, но и ты положила на меня глаз. Вот что значит, искрометное обаяние мужчины дома Фрейзеров!
– Ты меня раскусил, мой догадливый 'плюшевый барашек'! А теперь, может, немного вздремнем?! Я толком не спала уже целую неделю, а с утра...
– Твоя бабушка потащит нас в церковь замаливать грехи!
Утро Рождества 1940 года выдалось снежным и морозным. Вздрагивающие от озноба и недосыпа Пэм и Майкл мирно дремали с открытыми глазами на протяжении всей службы под подозрительным взглядом леди Симоны. Не скрываясь, сладко посапывал и дедушка граф, и лишь Джо истово выказывал перед прихожанами должное молитвенное рвение.
Когда все вернулись домой, настала пора подарков. Майкл, в силу обстоятельств, ничего под елку положить не смог, поэтому ностальгически наблюдал, как все разворачивают нарядные подарочные упаковки. Шуршание бумаги, радостные возгласы, благодарные поцелуи... мирная прелестная сцена, при виде которой отдыхает душа, а война кажется не более чем кошмарным сном.
Утром Майкл позвонил сыну. Это был их первый разговор с того памятного дня, когда он решил сражаться за эту страну, и первое Рождество мальчика без матери.
– Как дела?
– Нормально, сэр!
– И у меня нормально!
– Эдвин сказал, что ты заработал звание 'аса'? Когда пришлешь свою фотографию?
– Когда у меня появится возможность сфотографироваться! И ещё, Эд,- Майкл затаил на мгновение дыхание и все-таки промолвил то, что давно хотел сказать сыну,- я тебя очень люблю! И хочу, чтобы ты это знал.
– Что-то случилось, папа?
– проявил догадливость ребенок.
– Да... Но ничего плохого! Поздравь от моего имени дедушку с бабушкой... и его светлость!
И вот сейчас, любуясь оживленной фигуркой Пэм, он вспоминал этот разговор, а между тем, девушка с выжидательным выражением лица уставилась на него.
– Майкл, остался только твой подарок!
Он удивленно скосил глаза под ель и увидел нечто в оберточной серебристой бумаге. Но когда обрадованный Майкл вытащил сверток, оказалось, что тот подозрительно легкий, да ещё и разорван с одной стороны.
Заметив ошеломленное лицо жениха, нахмурившаяся Памела подошла поближе и изумленно ахнула.