Сад земных наслаждений. Книга 1

Гаан Лилия Николаевна

– Завтра! Есть время немного выпить. Пойдем в паб?

Вот так на корню губятся самые благоразумные начинания. Фрейзер собирался прогуляться и лечь пораньше, чтобы выспаться и немного помечтать о Пэм. Да ещё нужно было написать письмо Фреду, чтобы он подготовил семью к известию о его помолвке. Но отказать товарищам? Он и так их, можно сказать - предал, сбежав в Стенли-холл. Тайком вздохнув, Майкл вытащил из загашника бутылку присланного Фредди виски, и отправился с Томом в паб 'Медвежья голова', притулившийся сразу же за воротами КПП по дороге в Хендфилс.

В небольшом домике с закопченными балками было довольно уютно. Играл патефон, и несколько барменш в аккуратных фартучках обслуживали клиентов. Летчики обычно предпочитали кутить в Хендфилсе, потому что в пабе любило собираться командование авиакрылом, и кому же охота сталкиваться нос к носу с начальством, когда собираешься отдохнуть. Но сегодня паб был практически пуст. Многие ещё находились в увольнительных, другие - в краткосрочных отпусках, а к некоторым приехали жены. Да мало ли какие причины удерживали в тот вечер завсегдатаев от стен 'Медвежьей головы'!

Вот там и собрались некоторые из летчиков 123 эскадрильи, в том числе Кренфорд, Хок и Чарли Риган. Приплелся откуда-то и Стиф Фарр, сменивший ради праздника обычный комбинезон на мундир.

Летчики заказали по кружке пива, а Майкл выставил на стол бутылку виски, появление которой вызвало радостное оживление. Всем хватило лишь по маленькой стопке, но и этого оказалось достаточно, чтобы оживить их маленькую вечеринку.

– Главный тост за рождественским столом - 'За ваше здоровье'! Будем здоровы, парни, а остальное само собой получится!
– бодро провозгласил Кренфорд.

Приятели пили пиво и беспечно болтали, с удовольствием вспоминая события вчерашнего вечера, а молчаливый Майкл их рассеянно слушал, думая почему-то о парализованном старике в инвалидной коляске.

В его воле было облагодетельствовать все авиакрыло пивом и виски, а самому пришлось украсть бутылку из чужого подарка, чтобы сделать глоточек коньяка. Раненный правнук графа на общих основаниях страдал от ран в госпитале, расположенном на фамильной земле, ничем не выделяясь среди таких же, как он бедолаг. А правнучку третировали в школе, которую Стенли могли купить целиком вместе с учителями и классами. Граф потерял всех своих детей и внуков, и, тем не менее, был уверен, что наша планета и есть рай - 'Сад земных наслаждений'. Что это - мужество или доходящая до равнодушия беспечность?

Майкл уважал британцев, воевал среди них, сражался за эту страну, мало того, был женат на англичанке, но плохо их понимал.

Американцы живут проще. Вершина всех устремлений его соотечественников - признанный обществом успех, в основе которого по-бухгалтерски четко исчисляемая прибыль от чего-либо, не противоречившего закону.

Сами Фрейзеры тоже были выходцами из Британии, но они покинули её столь давно, что никто из их семьи даже не мог вразумительно сказать, в каком конкретно графстве обитали их предки. Тетки, правда, любили таинственно намекать, мол, Фрейзеры - дворянская фамилия, но Майкл в это плохо верил. А вот как сколачивали их состояние дед и прадед знал неплохо, и там не было места излишней щепетильности.

Старинная и уважаемая семья Фрейзеров проживала в Коннектикуте чуть ли не со дня основания штата, но это не сделало их аристократией в том смысле, который вкладывался в это слово в Европе. И Майкл вовсе не чувствовал себя ущемленным этим обстоятельством, но иногда различия в мировоззрении между жителями бывшей колонии и метрополии ставили его в тупик.

– Майкл,- между тем, заметив его отстраненный вид, налетели на Фрейзера товарищи,- и все-таки, где ты встретил Рождество?

Они все равно не отвяжутся - надо было что-то сказать.

– Меня пригласила в гости одна леди, с братом которой я лежал в госпитале.

– Уж не та ли, у которой погоны майора ВМС?

– Она самая! Праздник, можно сказать, удался - мы с её дедушкой выпили по стопке коньяка, после чего бедолаге всю ночь промывали желудок.

После этой информации большая часть парней потеряла всякий интерес к дальнейшим расспросам. Неизвестно, чего они ожидали, каких сенсаций, но эта интимная подробность (да простит его Стенли!) убила всякий интерес к затронутой теме.

Но Пендлтону, конечно, не забить голову страдающим язвой дедушкой.

Впрочем, утром следующего дня, когда они дремали в домике на дежурстве, к ним заявился Джеймс Норман. Дождавшись, когда пилоты подскочили со своих мест ему навстречу, командир эскадрильи огорошил подчиненных новостью, что сразу после Нового года их переводят на северо-запад в состав 11группы.

– Не знаю, куда конкретно! Но если нацисты ослабят натиск на Британию, будем сопровождать бомбардировщики через Ла-Манш. Наши 'спиты' останутся здесь, а мы пересядем на 'Спитфайры II'.

Майкл мысленно попрощался со своим 'галлом'. Впрочем, им ещё рано было расставаться. Норман ещё не закончил своей речи, когда телефонист закричал: 'На вылет!'

В тот день их вел один из лучших офицеров наведения их авиакрыла Джон Калверли, умудряющийся добиться полного взаимопонимания с летчиками в воздухе. Его голос звучал всегда спокойно и уверенно, как бы сложно не складывалась ситуация в небе. Калверли создавал иллюзию своего присутствия не только приказами, но и словами сочувствия и советами. Он пристально следил за временем и за погодой, всегда четко рассчитывая, хватит ли им топлива дотянуть до аэродрома, предупреждая, что встречный ветер может задержать прибытие.

В тот день вылет поначалу показался безрезультатным. 'Мессеры', покрутившись по ту сторону пролива, вернулись на базы, но их звено неожиданно наткнулось на зависший над проливом одинокий двухмоторный бомбардировщик. Он следовал за отправляющимся на север конвоем из десятка кораблей.

Майкл в том полете прикрывал Хока, и их оказалось четверо против 'Дорнье'. Защищать Хока было не от кого - видимость прекрасная, и ни одного вражеского самолета на много миль вокруг. Это-то и сослужило ему плохую службу! Будучи уверенным, что товарищи и без него прекрасно справятся с неприятелем, Майкл расслабился и поначалу не сообразил, почему в его кабине непривычно запахло. До него дошло, что случилось только после разрывающего наушники крика Калверли: