Сады Жарден
Шрифт:
– О ком это ты?
– О дедушке, – с каким-то отчаяньем в голосе произнесла девушка. – Ты почти никогда о нем не рассказывала. Ни о нем, ни о своем прошлом. А если и рассказывала, то очень мало. Я никогда не спрашивала, не хотела ворошить старые раны, но… Я уже выросла и скоро заведу свою семью, мне хочется знать о тебе больше, о твоей жизни, знать свои корни. Я хочу знать, что было до того как ты покинула Россию. Ты каждый год моей сознательной жизни водила меня сюда, оставляла цветы и уходила. А еще читала Блока. Читала его и ехала сюда. Может пора
– Может и пора, но только не здесь и не сейчас. Я тебе уже говорила. А теперь пойдем, а то это солнце сегодня опять пекёт, как безумное. Оно меня когда-нибудь прикончит.
Александра тяжело вздыхает, но ничего сделать не может. Она прекрасно знает бабушку: про ее упрямство можно слагать легенды. Она берет ее под руку, но пройдя немного, старушке становится плохо. Перепугавшаяся внучка, подхватывает ее и ведет в тенек.
– Как ты? – заботливо спросила Саша, как только они оказались на лавочке в тени плакучей ивы в окружении клумб с пурпурного цвета цветами. – Я так испугалась! Если это все из-за меня, то забудь, забудь о нашем разговоре! Это я, дура такая, во всем виновата!
– Что ты! – начала она ласково. – Ты тут совсем не причем! Я старуха крепкая, даст Бог, протяну еще не один десяток лет. Я же говорю – солнце это все…
– Бабушка?
– Все хорошо, – успокаивает она внучку. – Просто эти цветы…
– Пурпурные? Да! Это мое любимое место. Я нашла его еще в детстве, когда приходила сюда с тобой. Эти цветы…они восхитительны! – девушка делает паузу, окидывая взглядом клумбы. – Не знаю почему, но этот цвет…пурпурный. Он цепляет меня, где-то глубоко во мне все трепещет…Да что это я, несу какую-то чушь.
– Нет-нет, продолжай! Знаешь, ведь это и мой любимый цвет.
– Неужели? Так сразу и не скажешь, – пожурила ее внучка. – Я читала, что в древности это был цвет благородных домов, царей и императоров.
– А также цвет печали и раскаяния…, – вздохнув, грустно добавила старушка. – Я помню в Петрограде ходили слухи об одной танцовщице. Она не была известна благородной публике, во всяком случае, официально. Пурпур? Да…Пурпурная царица! Так, кажется, ее звали.
– Пурпурная царица?! А это не слишком? – засомневалась Саша.
– Шла война, народ был подавлен. Революционеры сидели в подполье и еще только обдумывали свои планы, иногда совершая жуткие теракты. Это было не самое спокойное время. С другой стороны это было время расцвета модерна! Люди хотели зрелищ и мира. Война им не нужна была. Вот тогда и взошла звезда Пурпурной царицы.
– Бабушка, а ты знала ее? Ты же занималась балетом. Вы ни разу не пересекались?
– Подай-ка мне мою книгу, – попросила женщина внучку.
Та достала сборник стихов А. Блока из своей сумки и передала его бабушке.
– Знала ли я ее? – продолжила женщина, раскрывая книгу. – Хм, возможно. Во всяком случае, мне хочется так думать. Но столько всего произошло за эти годы… Иногда я думаю, знала ли я ее по-настоящему или она была лишь призраком, мифической Пурпурной царицей, что растворилась в дымке вместе с великой страной? – женщина проглотила комок и протянула внучке руки. Они дрожали, но крепко сжимали немного потрепанную черно-белую фотографию. На ней была изображена молодая пара: мужчина с небольшой бородой в офицерской форме и женщина в экстравагантном наряде, весьма открытом, с подобием короны на голове. – Но от правды бежать бессмысленно. Как и от самой себя. Думаю, начать рассказ нужно с февраля 1917 года…
3. Петроград, 1917 г.
Крупные хлопья снега медленно, слегка пританцовывая, спускались из самых глубин темно-свинцового неба. А падая на землю, лишь сильнее создавали контраст белоснежного земного покрова с темным небесным. Тусклый свет фонарей тоскливо рассеивается под натиском вечерних теней. На улицах не многолюдно. Несколько последних дней уходящей зимы выдались морозными и неспокойными, поэтому многие стараются лишний раз не появляться в вечернее время суток на улице. Тем сильнее выделяются те, кто осмеливается на это.
Две молодые девушки неспешно идут по тротуару. Одна из них высокая, темноволосая в пурпурной накидке. Ее волосы были аккуратно убраны в пучок и спрятаны под элегантной шляпкой. Она шла ровно, прямо с высоко поднятой головой. Она – Раскова Александра Григорьевна, знаменитая Пурпурная царица из варьете «Сады Жарден». Другая – бледная светловолосая девушка, ростом ниже, чем Александра, проще одетая – ее лучшая подруга и компаньонка Елизавета. Александра, взяв Лизу под руку, читает ей стихотворение:
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века –
Все будет так. Исхода нет.
Умрешь – начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
– Как здорово у тебя получается, Саша! – восторгается ею Лиза. – Когда-нибудь, когда я обучусь грамоте, я обязательно научусь делать это так же, как и ты!
– Конечно, научишься! Я сделаю для этого все, что в моих силах, – подбадривает ее подруга. – И сегодня мы сделаем первый шаг на встречу к твоей мечте! Сегодня мы купим тебе букварь!
Девушки, весело смеясь, обнимаются, чем привлекают внимание случайных прохожих. Некоторые проходящие мимо мужчины то и дело оборачиваются, глядя на них, хитро ухмыляясь.
– Не нравятся мне их взгляда. Зря ты меня вытащила сюда! Ох, зря. А если и Игнат Матвеевич прознает…– боязливо шепчет Лиза.
– Да уймись ты, Лизка! Никто не прознает! А если узнает, так я тебя в обиду не дам! – отвечает Александра, целуя подругу в лоб. – Я обещала, что всегда буду заботиться о тебе и защищать. Помнишь, я сказала, что ты для меня словно младшая сестра! А мое слово крепко! Крепче, чем кулаки Игнатки. А эти…пускай смотрят! Только это им и остается рядом со своими женушками, пока другие гибнут на войне. Жалкие трусливые крысы.