Сага о двух хевдингах

Сторбаш Н.В.

Поблагодарил я Кормунда, отдал ему вторую часть платы, и мы с ребятами вернулись в город, отыскали место, где остановился хирд. А я всю дорогу не мог налюбоваться на новый топор. С каждым взглядом находил в нем новые достоинства, например, на длинной оковке кузнец высек еле заметные руны. По словам Тулле, первые две совпадали с теми, что выпали мне при рождении: смерть и сила. Смерть сильным. А третья, которая была выбита отдельно, могла означать всякое, но все смыслы были связаны с дружбой, общностью, совместными действиями. Словом, со стаей.

Верно говорят, что хороший кузнец должен быть немного

и колдуном, и жрецом. Видать, Кормунд тоже умел говорить с богами, ну или хотя бы с одним, с Корлехом.

— Альрик, глянь, что мне кузнец спроворил! — радостно выкрикнул я, едва войдя в сарай, и тут же осекся.

У нас были гости. Харальд Прекрасноволосый с сыном Хаконом.

— Присядь, — сказал Альрик. — Дурные вести пожаловали.

Харальд криво усмехнулся.

— Скиррессоны…

У меня похолодело в животе.

— Они знают. Пока мы стояли в дозоре возле Гейровых земель, пропал мой хирдман, Боров. Причем пропал перед самым уходом. Ни капли крови не оставил, ни следа. А потом я услыхал, что после него начали пропадать и другие люди, но только из дружин двух ярлов. Тех самых ярлов, что были с нами на том острове. Когда пришел снова наш черед, я сказал, чтоб по одному не ходили, всегда брали кого-то из конунговых дружинников. Но даже так я потерял еще двоих. Скорее всего, Скиррессоны теперь по именам знают всех, кто был тогда.

Первым делом я подумал о сыне и жене. Что, если сыновья Скирре захотят отомстить через них?

Прекрасноволосый же продолжил:

— Я на службе у конунга. Ярлам тоже бежать некуда, да и не выйдет сейчас. А вот вам лучше уйти из Северных морей.

— Опять?

— Рагнвальд не допустит открытых войн между ярлами. Не сейчас. Я распустил хирд, отправил ребят подальше отсюда. Те двое спрячут своих людей. Только вы остаетесь под ударом.

— Почему бы Скиррессонам не напасть на деревни тех ярлов? Или на наши семьи?

Харальд потер переносицу.

— Не скажу наверняка, но как по мне, они хотят убить лишь тех, кто был на том острове. Да и нет у них столько воинов, чтоб начать войну. Лучшие погибли вместе со Скирре. Остальных призвал конунг. И Рагнвальд не раз говорил, что не потерпит междоусобиц, неважно, из-за чего сыр-бор разгорелся. Если Скиррессоны попытаются выступить открыто или нападут на любую деревню, конунг вмиг лишит их земель. Нынче желающих полно. Какой хёвдинг не мечтает стать ярлом?

— А как же твари? Бриттланд? — спросил Херлиф.

— Тварей зимой было не так уж много, летом они всё равно не выберутся оттуда. Если бы конунг прямо сейчас позвал на Бриттланд, тогда можно было б и остаться. Мы могли встретиться с сыновьями Скирре напрямую и свалить гибель на сарапов. Но пока и речи нет о походе. Рагнвальд пока выжидает, отправил несколько кораблей, чтобы узнать, что там происходит. Как по мне, он думает выйти не раньше месяца Свальди(1), а то и позже.

Мы молчали. Мне не по душе было убегать, поджав хвост. Я и от Торкеля не бегал, и от Скирре не прятался, так с чего бы бояться его щенков? Да, эти щенки давно выросли, отрастили клыки и когти, обросли густой шерстью, но и я уже не перепуганный мальчишка, едва получивший первую руну. Напасть на них? Тогда гнев конунга обрушится на мой хирд.

— Вы хотели пойти в Альфарики, — снова заговорил Харальд. — Я слышал, что торговец вас не дождался, думал, беда с вами приключилась. Так почему бы сейчас не пойти в те земли? Немало здешних торговцев думает пойти на восток, чтобы продать твариные шкуры и кости. К месяцу Свальди вы успеете вернуться.

— А чего ты так за нас печешься?

Простодушный, как всегда, подозревал недоброе.

— Я втянул Кая вместе с хирдом в свою месть. Я вернулся на корабле Скирре и навлек на себя беду. Мой хирдман волей-неволей выдал всех виновников. Ярлы так или иначе справятся, у них на то есть силы, а вот вас легко заманить в западню и убить. Достаточно лишь пустить слух, что где-то нужен крепкий хирд.

И всё равно… Бежать?

— А он дело говорит, — сказал Коршун. — Нечего нам сидеть в Северных морях. На тварей не берут. В Бриттланд не идем. Вольным хирдманам толковой работы нынче нет. Лучше и впрямь пойти в Альфарики, продать кое-что, купить, можно поторговать как мечами, так и товаром. Мы ведь так и думали осенью. Так чего б сейчас не пойти?

А что? Звучит разумно.

— Неужто мы из-за каких-то Скиррессонов передумаем? — добавил Херлиф.

Верно. Я же не трус, чтоб на сыновей Скирре оглядываться! Захочу — хирд пойдет в Альфарики, не захочу — тут останется. Но решать уж точно буду сам, без всяких намеков или боязни мести.

— Благодарю, Харальд, за весть, хоть и недобрую. Надеюсь, твои люди умерли достойной смертью, и ты встретишь их когда-нибудь в дружине Фомрира. Благодарю и за советы, но как нам поступить, решать мне и Альрику. Так что не обессудь.

— Конечно, — развел руками Прекрасноволосый.

Мы распрощались с Харальдом и его сыном, а после стали обсуждать, как нам быть. Альрик предложил отправить тех хирдманов, что не были тогда на острове, погулять по городу, послушать, что люди говорят, особенно про поход в Бриттланд. Эх, как бы здесь пригодился кто-то вроде Фарлея! Поговоришь с одним человеком, зато узнаешь все последние слухи.

Синезуб, Отчаянный и Свистун впервые услыхали, что ульверы помогли убить ярла Скирре. Впрочем, Свистун даже не удивился, он словно догадывался о чем-то подобном. Синезубу было плевать, может, он не знал, кто такой Скирре? А вот Отчаянный никак не мог успокоиться, всё спрашивал, как было дело, сложно ли, богатую ли взяли добычу. Пришлось пообещать, что после продажи я поделюсь с ними своей долей.

После этого Альрик передумал и отправил только Коршуна и Свистуна за новостями. Синезуб может сболтнуть что-нибудь не то по глупости, а Отчаянный — из-за задора и бурной веселости, что кипела в нем постоянно. Сам Беззащитный пошел на торговую улочку, чтоб разузнать, кто нынче думает пойти в Альфарики, а я остался в сарае.

Время тянулось медленно. За стенами сарая шумел город, говорили люди, блеяли козы, лаяли собаки. В этот раз ульверы не успели вытащить остатки дров, расставить лавки да сложить очаг, потому сидели мы кое-как, на остатках поленницы, что не успели сжечь за зиму. Хотелось уже поесть, ведь сегодня я перекусил лишь на рассвете, а сейчас день уже склонялся к концу. Несколько раз я порывался встать и выйти наружу, но каждый раз сдерживал себя. Не из-за страха, нет. Просто идти было некуда, а ходить по улицам попусту смысла нет.