Сага о двух хевдингах
Шрифт:
— Истинным жрецом он пока не стал, зато теперь хотя бы не беспомощный младенец, сможет себя защитить.
А потом добавил, обращаясь только к Тулле:
— Когда-нибудь, через зиму или через десять, поймешь, что твой путь лежит не с Фомриром, а только с Мамиром.
Друг молча кивнул. Да и вообще сказал всего несколько слов, будто долгая зима в горах отучила его разговаривать.
Застоявшиеся за зиму хирдманы гребли в охотку, радостно, и «Сокол» скоро вылетел из оков сторбашевской бухты в открытое море. Без Росомахи и его соратников с мачтой и парусом нам пришлось повозиться, зато потом корабль помчался по волнам так, словно
Хандельсби встретил нас неприветливо: сильным встречным ветром и крутыми волнами. Обе пристани были полны кораблей со всех Северных островов. Люди в городе же не казались испуганными или хмурыми, знать, не так сложно было побороть тварей с земель Гейра. О тинге тоже никто не говорил. Так что недолго думая, я отправил хирдманов договориться насчет старого дровяного сарая, ибо вряд ли мы отыщем иное место для ночлега и стола, а сам, прихватив Тулле и Херлифа, сразу же пошел к кузнецу. Зима прошла. И моя секира уже должна быть готова! Так чего ж тянуть?
Пока шли, я вдруг подумал, что Альрик редко ходит один, за ним всегда увязываются Вепрь и кто-то еще: либо Дударь, либо Энок, либо Эгиль. Да и я сам зову с собой Тулле, Простодушного или Рысь, а порой даже не зову, они сами как-то оказываются рядом. Почти как дружники у конунга. Как заплечные. Херлифа в этот раз я позвал нарочно, не хотел, чтобы он тосковал по погибшим друзьям. Пусть лучше ходит со мной.
Кузнец Кормунд, как всегда, был занят делом и при этом точно знал, кто к нему пришел и зачем.
— Пришел, значит? Ты, малец, того… Не стал я секиру тебе ковать.
Как ледяной водой из ведра обдал. Как не стал? Так чего ж я… Так чем же я буду биться?
— Хоть рунами ты и высок, да стать у тебя негодная под секиру. Ни рост не годится, ни плечи, ни сила природная. Был бы дар в силу, другой разговор. Но тебе ж иной жребий выпал! Нет, не пошла бы тебе секира.
Я зло скрежетнул зубами.
— Так чего? Мне без доброго оружия ходить? Сказал бы сразу, так я б другого мастера нашел. Зачем время тянул?
Старик хохотнул.
— Другой мастер, говоришь? Поглядел бы я на тебя тогда. А ну-ка, вот примерь!
И подал мне секиру. Точь-в-точь как мне мечталось. Рукоять длиной мне по пояс, широкое лезвие полумесяцем, увесистая и ухватистая, сталь чуть отливала черным, знать, туда вмешали не только прах от твариных костей, но и что-то еще.
— Попробуй вот на том бревнышке. Видишь, я на него обрывки старых кольчуг намотал. Глянь-ко, удобно ли будет.
Я подошел к вкопанному стоймя бревну, на котором и впрямь виднелись кольчатые обрезки, прибитые толстыми гвоздями. Ох, и щедры, видать, покупатели у Кормунда, раз он доброе железо на пустяки тратит. Придумал же, гвозди почем зря тратить! Ну да, чего в чужую мошну нос совать, сказано бить, значит, надо бить.
От души замахнувшись, от чего тяжелую секиру повело назад, я ударил по бревну. Брызнули во все стороны железные колечки, лезвие ушло глубоко наискось. Я потянул его назад, но бревно накренилось в сторону удара и зажало острие. Потянул раз, другой, разозлился, что выгляжу смешно, и выдернул секиру.
— Прав кузнец, — вдруг сказал Тулле. — Не идет к тебе секира. Даже я, будучи на шестой руне, уже десяток раз бы ударил.
— Не, под толстых и медленных тварей сгодится, — возразил Херлиф, — а вот против людей не пойдет. Нет среди хускарлов таких тупеней.
Да я просто еще не приспособился. Походил бы с седмицу-другую, попривык к тяжести да подобрал к секире толковые удары и замахи. К тому же, вдруг эта секира под хельта сделана? Потому и не легла сразу в руку.
— Ладно, секиру ты мне не сковал. Но что-то хоть сделал? За что я полмарки золота отдал?
Тулле удивленно покосился на меня глазом. Не слыхал он, какую плату запросил кузнец, что гордо носит имя «Рука Корлеха».
— Сделал. И, думается, он сгодится намного лучше.
Я вернул секиру Кормунду, а взамен получил необычного вида топор. Рукоять длиной с руку, с одной стороны головы обычное лезвие, удлиненное снизу, будто бородку отрастил, едва-едва закругленное. Верхний край чуть вздернут. Если рубить этим концом, то рана будет недлинной, зато глубокой, крепко войдет топор. Бородкой можно цеплять оружие противника и дергать к себе. А с другой стороны головы острый четырехгранный шип длиной с палец. Таким и шлем можно пробить, и крепкую твариную шкуру. Впрочем, такие клювы я видел прежде. Необычно другое: проушина, которой топор насаживается на рукоять, была вытянута в трубку так, что топорище на длину ладони прикрывалось железом. Конечно, возле клюва проушина толще, а на оковке сужалась, и вес топора по-прежнему лежал на том конце.
Железо было непростое. Уж не знаю, чего туда намешал старый кузнец, но я видел, что такой топор не треснет и не сомнется в твариной пасти. Хотя мало ли какие твари бывают? Топорище в двух местах обернуто шершавой шкурой, у которой вместо шерсти еле видные зазубрины. Похоже на акулью кожу, но та погрубее будет, а эта помягче. На обувку такую не нашьешь, чтоб по льду не скользить, а вот под руку самое то.
— Шкура ската, — пояснил кузнец. — А дерево иноземное, издали привезенное, оно в огне не горит, в воде тонет, не гниет и держит удар не хуже железа. Тяжеленькое, но крепкое.
Я перехватил топор поудобнее, и рука сама легла на место со шкурой ската, будто Кормунд заранее знал, как оно лучше. И снова то самое чувство, что и от первого заказанного топора: словно я с ним всю жизнь ходил, с первых штанов и до сего дня. Руку он немного оттягивал, но это потому, что его под хельта делали.
— Ну-ка, опробуй на бревнышке.
Я покрутил оружие так и сяк, но как ни старался, не мог придумать ни единого упрека старому кузнецу. Взмах, и топор вошел в бревно так мягко, что ни одно колечко не отлетело в сторону. Лезвие не раскололо железное плетение, как было с секирой, а начисто разрубило. Чуть потянул, и топор легко вышел из разруба. Еще один взмах, на этот раз я бил иной стороной. Клюв вошел в дерево по самое топорище, а я толком и не почувствовал удара. И не нужно ничего менять, искать новую манеру боя, привыкать и ждать десятой руны.
— И что скажешь? Выжил из ума старик Кормунд али еще сгодится на что-нибудь?
— И хотел бы сказать что-то дурное, да язык не поворачивается. Добрый топор. Лучше прежнего!
— Кха-ха-ха! — рассмеялся-закашлялся кузнец. — То-то и оно.
— А под сторхельта делаешь оружие?
— Под сторхельта уже не смогу. И силы не хватит, и секретов того железа у меня нет. Нет на Северных островах таких умельцев, чтоб оружие для сторхельта делали. Обычно попросту из обычного железа куют, подмешав немного твариного праха, только побольше и потяжелее. Не меч, а большой меч. Не топор, а большой топор. Разве ж это дело? Все равно что тебе секиру в руки совать.