Сага о Копье: Омнибус. Том I
Шрифт:
На реке было оживленно: взад-вперед, пользуясь затишьем, сновали мелкие суденышки. Ульвиссен, подобрав полы своего толстого шерстяного плаща, спросил у Ситаса, прерывается ли сообщение через реку во время шторма.
— О нет. Рыбаки и паромщики привыкли к плохой погоде. Только необыкновенно жестокий ветер может приковать их к причалу.
Ульвен и Тералинд вышли из палатки, эскорты Ситаса и посла выстроились по порядку. При дневном свете старый посол выглядел еще хуже. Кожа его была землистого цвета, с явственно проступающими голубыми венами. Человек двигался так мало, что Ситас принял
Группа слуг принялась сворачивать палатку. Воздух наполнился стуком деревянных молотков и шумом падающих тканей, и Ситас направился на баржу. Ночью гигантская черепаха втянула в панцирь голову и ноги, сейчас она все еще спала. Ситас постучал по корпусу судна.
— Паромщик! — позвал он. — Ты здесь?
Вверху показалась голова пожилого эльфа.
— Здесь, Высочайший!
Он вспрыгнул на фальшборт с удивительной для своего возраста ловкостью. На плече его лежал длинный рычаг; слегка раскачивая его, он подошел к месту, где цепи, охватывавшие панцирь черепахи, были привязаны к гигантским железным крючьям, вбитым в корпус баржи. Просунув плоский конец рычага под цепи, он крикнул:
— Отойдите все в сторону!
Солдаты — эльфы и люди — встревожились. Ситас, направлявшийся обратно к Ульвиссену, резко остановился и обернулся. Паромщик налег на рычаг, и одна цепь соскочила с крюка. Он снова закричал, чтобы освободили дорогу, и скинул с крюка другую цепь. Принц заметил, что люди наблюдают за всем этим с неподдельным интересом, и надеялся, что паромщик знает, что делает.
Огромные оковы спали с черепахи. Ошейник, обхватывавший шею животного, раскрылся, и от этого оно проснулось. Мощная зеленая голова медленно поднялась.
Паромщик поднес к губам горн и издал трель. Из панциря показались ноги черепахи, она встала, Задняя часть панциря задела баржу, и та сдвинулась с места.
— Осторожно! — предупредил паромщик.
Пятнадцатифутовая баржа с возрастающей скоростью скользила вниз по слякоти. Вчера, во время подъема, в земле была уже прорыта канава, и теперь паром съезжал по ней вниз, поднимая перед собой фонтан грязи. Паромщик проиграл на своем горне кавалерийский марш.
— Это безумие! — воскликнула Тералинд. — Он разлетится на куски.
Оглянувшись, Ситас увидел, что женщина оставила своего прикованного к креслу мужа и вместе с Ульвиссеном подошла ближе к склону. Как того требовала вежливость, он попытался успокоить ее:
— Это обычное дело. Не бойся, госпожа, судно построено крепко.
И он молился Матери, чтобы это оказалось правдой.
Плоская корма баржи ударилась о воду, подняв гигантскую волну. Затем судно полностью соскользнуло в реку, оставив за собой шлейф грязи.
Черепаха неуклюже двинулась к реке. Когда рептилия проползала мимо, слуги, разбиравшие палатку, бросились врассыпную. С невозмутимым спокойствием гигант развернулся и двинулся вниз, Скользкая грязь под ногами не мешала ему ползти по склону. Когда хозяин протрубил сигнал, черепаха спокойно вошла в воду и позволила снова привязать себя к барже.
Через час посольство было готово к отправлению. Когда все направились по вымощенной мрамором дорожке к воде, ветер утих и вскоре совсем прекратился.
Эльфийский
— Затишье скоро кончится, — осмелился он заметить.
— Снова пойдет дождь? — спросил Ульвиссен.
— И ветер подует, — добавил Ситас.
Посол и его свита прибыли на остров без происшествий. На берегу их ожидало трое носилок и две повозки, запряженные лошадьми. Волны разбивались в пыль о причал, забрызгивая несчастных носильщиков, стоявших около портшезов. Позабыв о церемониях, посла поспешно запихнули в одни носилки, госпожу Тералинд — в другие, а Ситас забрался в третьи. Повозки были предназначены для багажа. Все остальные должны были идти пешком.
Войдя к себе, Ситас был поражен. Окна были закрыты ставнями — шел дождь, — и в полутемной комнате, без света, его ожидала Герматия.
— Итак, ты дома, — раздраженно начала она. — Стоило дело того?
Ее угрожающий тон не предвещал ничего хорошего. Без всякой причины Ситас почувствовал гнев, и это его удивило.
— Я должен был это сделать, — мягко ответил он. — Но все получилось хорошо. Мы показали людям, из какого теста сделаны эльфы.
Она задрожала и, пройдя мимо принца, приблизилась к закрытому окну. Просачиваясь сквозь щели в ставнях, на холодный мраморный пол стекал дождь.
— И из какого же теста сделан ты? — вспыхнула Герматия.
— Что ты имеешь в виду? В чем дело?
— Ты рисковал жизнью ради этикета! А обо мне ты хоть подумал? Что бы сталось со мной, если бы ты погиб?
Ситас со вздохом опустился в кресло, сплетенное из побегов клена.
— И в этом причина твоей тревоги? Не похоже на тебя, Тиа. В конце концов, никакой опасности-то не было.
— Да брось ты свое проклятое спокойствие! Ты все никак не желаешь уразуметь, о чем я тебе толкую. — Герматия повернулась к наследнику престола и прошипела сквозь стиснутые зубы: — Время, когда я могла родить ребенка, прошло, и мы его упустили.
Ситас, наконец, понял. Хотя эльфы могут жить как муж и жена тысячу лет, они способны к рождению ребенка только три или четыре раза за всю жизнь. Эти периоды нерегулярны; даже врачеватели, жрицы Квенести Па, не могут предсказать их более чем за день-два.
— Почему ты мне раньше не сказала? — смягчившись, спросил Ситас.
— Тебя здесь не было. Ты спал отдельно.
— Со мной так трудно поговорить?
Она сжала край вышитого воротника.
— Да, так трудно.
— Тебе не составляет труда получить от других то, что нужно, — небрежно продолжал Ситас. — Ты собираешь подарки и комплименты, словно ребенок цветы на лугу. Почему ты со мной не можешь поговорить? Я твой муж.
— Ты тот, за кого я вышла замуж, — поправила она, — а не тот, кого я любила.
Ситас резко поднялся:
— Я услышал довольно. Впредь ты…
Она двинулась к нему:
— Ты хоть раз меня выслушаешь? Если ты намерен и дальше рисковать своей жизнью из-за ерунды, ты сначала должен завести ребенка. Тогда наш брак будет иметь какой-то смысл. Наследнику нужен наследник. Тебе нужен сын; мне нужен ребенок.
Принц сложил руки на груди; он был несколько недоволен ее мольбами, и это смущало его. Почему ее просьба раздражает его?