Сахар на асфальте
Шрифт:
– Я ему не изменяю. Люблю его. Мне бы очень пошла твоя фамилия, но лучший вариант – это то, как есть, верно?
Лева улыбнулся: «Когда свадьба-то?»
– Завтра.
Полина закинула голову назад, давая холодному вину освежающей волной пройтись по горлу. И обняла Леву так крепко, как только могла. Она хотела обжечься, напитаться, сохранить энергетику этого человека на себе. Хотела превратиться в ткань на его теле. Чтобы осталось хоть что-то в ее новой, традиционной, статусной жизни. Больше они не увидятся.
Глава 3
Москва, 2021 год
Долгий экскурс в никуда
К обеду раскачавшись и имея изумительную причину, а именно необходимость встретить горячо любимую маму, Дмитрий уехал в Москву. Так он избежал невыносимых укоризненных взглядов супруги.
По субботам дорога в город почти пустая, и это настоящее удовольствие – мчать на хорошей скорости под любимую музыку. Пара часов без семейных обязательств. Побыть со своими мыслями, образами, пораскладывать все по местам да полочкам, залезть в «удаленное» и порыться в прошлом. Дима думал о людях, которых знал когда-то, потом потерял из виду, а затем они повылезали ото всюду, таща с собой все прошлое и ни капли будущего. Хотя в целом Дмитрий считал, что люди не меняются, некоторые персонажи его все-таки сильно удивили.
Например, лет 25 назад была в классе у них Оленька Корзунова, красивая, веселая, девчонка с огоньком. Недавно Дмитрий узнал ее среди посетителей одного ресторана. Оля выглядела шикарно: твидовый костюм точно по фигуре, крупные украшения из белого золота, отшлифованное до блеска современной косметологией лицо, виниры. Оля рассуждала о важности энергетики в человеке и вреде красного мяса, ведь доказано: животный белок гниет в наших желудках и приносит болезни! «Интересно, – думал Дмитрий, – а я помню, как мы в Тропарево в подъезде пиво водкой запивали, а на закуску был лаваш с майонезом. А Олька была такая дерзкая, в джинсовой юбочке и сандаликах на платформе, и волосы всегда у нее пахли сигаретами и лаком, много-много лака на волосах, вроде как мода такая у девчонок была. Нам, пацанам, дотрагиваться страшно было, но разве это имело значение, когда Олька начинала хохотать в голос над каждой нашей тупой шуткой… Говорят, теперь жена уважаемого человека из нефтянки, мать семейства… Как умеют женщины меняться…»
Вспомнилась и Саша Нуждина. И стало стыдно, нехорошо от себя в детстве. В деревне, где он школьником бывал летом, жила семья с больной младшей девочкой. Толком никто не знал ее диагноза, что-то связанное с задержкой развития и нарушением опорно-двигательного аппарата. К пяти годам Саша выглядела на три и еле-еле могла ходить, почти не говорила, и только смеялась и прижимала к себе свои погремушки, если ее звали по имени. Говорили, ей должна помочь операция, но никто не верил, что она однажды случится. Отец Саши пил, а мать работала на свинарнике охранницей. День Саши начинался с подзатыльников от старшей сестры, на которую были переложены все обязанности по уходу. Саша постоянно падала, пачкала одежду, роняла еду, разбивала посуду, за что вновь и вновь получала шлепки и подзатыльники. Она не плакала, иногда пыталась убежать. Но что она могла на своих непослушных колченогих конечностях по сравнению с девочкой-подростком, которой хотелось тоже счастливого детства, но обстоятельства сложились не в пользу сестер. Старшей приходилось везде таскать младшую с собой, соседи подарили старую холщевую коляску, на ней Сашу и катали. Ровесники сестры смеялись над ней, обучали мату, а потом дружно хохотали, когда малышка, не понимая значения, выкрикивала ругательства и, видя улыбки на лицах, старалась сделать это еще и еще раз.
Никто не говорил, что у Саши есть будущее, общество его даже не предполагало для маленькой больной девочки из неблагополучной семьи. Ко времени, когда Саша должна бы была пойти в школу, семья уехала из деревни. Их быстро забыли, и вопрос, как там Саша, не рождался ни у кого в голове.
Такой и запрос, и ответ создали соцсети. Саша попалась Дмитрию среди «рекомендованных друзей». Неизвестно, что случилось – время ли или волшебные руки какого-то врача, но Саша смогла не только вырасти и получить образование, но и создать собственную семью. И та вечно голодная, чумазая и растрепанная, выживающая среди довольно жестоких деревенских ребят девочка-инвалид смотрела с фотографий красивой молодой женщиной: огромные глаза, красивый прямой нос, открытая и очень нежная улыбка, волосы мягкими локонами россыпью по плечам. Ни коляски, ни инвалидного кресла, ни даже палочки, только на некоторых фото казалось, что Саша прикрывает одну ногу или старается опереться на что-то. Судя по анкете, у Саши была и работа, то есть человек жил полноценной жизнью, в то время как мир заранее поставил на этой судьбе крест.
Иногда заранее приписываешь ребенку или подростку некую судьбу и уверен, что это единственно возможный путь, как ни крути, пойдет только этой дорожкой, а все не так складывается, и удивительно это, и радостно. Значит, у всех есть шанс, у всех…
А бывает наоборот, и так случилось с половиной бывших сокурсников Дмитрия. Легендарный поток, каждый второй – сын кого-нибудь, медалисты и победители олимпиад. Лекторы наблюдали за ними, как за участниками реалити-шоу и думали: «Вот шиловый заводик растет, вот огня сколько, а наглости, а прыти! Земля дрожит под ногами!» И предсказывали генеральские звезды и мировую славу. Через 20 лет эти надежды поколения в основном проживали весьма обычные жизни обычных менеджеров, иногда топовых, но преимущественно старших. И острые языки пообтесались, и вера в очередную мировую революцию поубавилась. Жизнь выхолащивает людей.
Дмитрий же, познав и пионерию, и путч, и студенческий брак с подработкой на рынке в «Лужниках», пережив (порой чудом) кризисы 1998, 2008, 2014, 2018 годов, построил неплохую карьеру бизнес-консультанта. Нажил боль в спине и седину в волосах, смертельно устал, но, продолжая мечтать, заплыл-таки в свою тихую гавань. Теперь он бережно охранял свое счастье. Никаких лишних людей, гостей, друзей без приглашений. Его все устраивало.
Иногда он замечал, что со дня свадьбы его жена посерела, часто утыкалась в телефон, ведя с кем-то переписку, реже смеялась. Но, учитывая рождение сына и их общую неопытность в теме родительства, происходящее становилось вполне логичным. Мало сна, много нервов. Из девушки Полина превращалась в женщину. Иногда он ловил ее пристальный взгляд, будто она искала в его лице ответ на некий сакральный вопрос вселенской важности, но стоило ему спросить, в чем дело, Полина жмурилась и отвечала: «Просто люблю».
Ей хотелось веселья, он понимал это. Но впустить в их райский уголок с пухлощеким амурчиком кого-либо малознакомого Дмитрию не позволял рационализм и уверенность, что все необходимое для счастья есть внутри дома.
Интуиция подсказывала, что, кроме охраны и регулярной доставки еды, в окошко башни следует подкидывать что-нибудь и метафизическое, ну или хотя бы эстетическое, дабы принцесса не превратилась в зеленого орка.
С такими мыслями и воспоминаниями чуть более чем за час Дмитрий доехал до центра города. Повернув с Новинского бульвара на Поварскую улицу, он неспешно отслеживал лежачих полицейских. Вдруг в глаза бросилась витрина художественного салона. Тут же вспомнилось, что дом нуждался в картине. Полина довольно долго объясняла что-то про абстракцию, употребляя совсем не близкие Дмитрию выражения «только не марс коричневый, кость жженая будет смотреться отлично или неаполитанская желтая, в идеале охра золотистая и рядом приглушенный церулиум». Для Дмитрия это звучало как некое заклинание на латыни. Спорить он не собирался. Нужно было присмотреть объект и скормить изображение изголодавшейся по творчеству и светской жизни жене.
В витрине мелькнуло будто бы знакомое лицо. Дмитрий припарковался у галереи и зашел. Светлый зал с высокими потолками встретил его довольно прохладно и безлюдно. Зато сразу на глаза попалась картина, которая, похоже, подходила под выданное описание. Дмитрий приблизил лицо к полотну, отдалился, взглянул еще раз, наклонив голову, достал телефон и задумался: сфотографировать и отослать жене или сначала спросить цену?
Раздались шаги, по черной винтовой лестнице спускалась женщина. Среднего роста, довольно плотного телосложения, но с мягкой походкой и плавными движениями, поступь была практически неслышна. Брюки-кюлоты и свитер крупной вязки с высоким горлом выдавали человека творческого, но уже заземленного, интересующегося вполне материальными вопросами бытия. На переносице были едва заметные веснушки, спокойный взгляд светлых глаз обретал строгость благодаря ровным дугам темно-русых бровей. Это была та самая девушка, которая через стекло показалась Дмитрию знакомой. Он копался в памяти, стараясь вспомнить имя: «Екатерина, верно? Кажется, мы знакомы, здравствуй. Вернее, здравствуйте, добрый день!» – как можно дружелюбнее произнес Дмитрий.
Девушка сделала шаг назад и заметно растерялась. Приоткрыв рот и издавая протяжное «ааааамммм», она пробежалась по посетителю оценивающим взглядом снизу вверх, вскинула брови, прищурилась, ахнула и прикрыла ладонями лицо. Вырвался полуистерический смешок.
– Простите… – выдавила девушка и повернулась к Дмитрию спиной. Кажется, далее была игра жестов и самонашептывания. Выдохнула, повернулась и со слегка натянутой улыбкой продолжила:
– На самом деле я Дина. Имя Катя я использовала в студенческие годы, когда не планировала заводить длительных знакомств. Прости, то есть, простите, Дмитрий. Ведь Дмитрий же?