САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА
Шрифт:
«Всё, абзац», - отрешённо подумал Константин Матвеевич и – о чудо! – арматура обломилась и в руках «старателя» оказался кусок железа внушительной длины.
«Ну и что?» - спросил себя Сакуров и получил сразу несколько ответов. Вернее, советов.
Первый рекомендовал воспользоваться боевым опытом, брать арматуру в руки покрепче и нападать на машину, поскольку внезапное нападение – мать спасения. Может быть…
Второй совет касался благоразумного выхода из сложившейся ситуации. А именно: Сакурову предлагалось брать арматуру в руки покрепче, линять в сторону входа в штольню, сковырнуть
В процессе «переваривания» второго совета образовалась дополнительная мысль насчёт того, что если сковырнуть застрявшую бухту, а Жорка стоит внизу под ней, то этой бухтой можно запросто прихлопнуть Жорку. Даже невзирая на его десантное происхождение и четыре часа специальной горной подготовки.
Третий совет, самый тупой, указывал на самый простой вариант, а именно: бросать всё на хрен, и кусок благоприобретённой арматуры в том числе, и смываться к чёртовой матери. Вернее, куда глядят глаза. Точнее, по полям и долам, не помышляя о спуске в жуткую щель с предварительным выталкиванием из неё застрявшей бухты.
«Вот уж фиг я отсюда слиняю», - подумал Сакуров и ощутил в себе давно забытую ненависть по отношению к любому, кто посягнёт на жизнь его близких. В данном конкретном случае – на Жорку Прахова. Который не ведал о приближающейся опасности и от этого вдвойне не заслуживал от неё пострадать. Во всяком случае, при попустительстве Сакурова.
Константин Матвеевич перехватил арматуру поудобней и уже приготовился метнуть ею в лобовое стекло, но, в очередной раз сморгнув пот с ресниц, понял, почему приближающаяся машина ему сразу показалась не такой. В смысле, она показалась ему не такой крутой, на которой должны разъезжать авторитетные братаны. В смысле, фар у машины было только две, а не десять или двадцать, как у навороченных джипов. При этом это были две одноцветные кругленькие фары с обычным рефлектором, а не такие…
– Твою мать! – ругнулся Сакуров. – Неужели это Семёныч?
Наручными часами он ещё обзавестись не успел, поэтому крикнул Жорке:
– Жорка, который час?
– А ты что, куда-нибудь опаздываешь? – насмешливо отозвался контуженный односельчанин.
– Семёныч приехал…
– Это хорошо, - не удивился Жорка, - поможет проволоку вытащить.
«Эх, Россия, - только и подумал Константин Матвеевич, - мать моя…»
В это время прибывшая тачка парканулусь возле какой-то шахтёрской руины, из тачки вылез Семёныч и приветствовал Сакурова голосом будничным, словно они встретились в урочное время у деревенского колодца:
– Ну, здравствуй, Константин. Чё новенького?
– Семёныч, ты, что ли? – заорал снизу Жорка.
– Я! – прокричал в ответ Семёныч.
– Какого хрена в такую рань?! – повысил голос Жорка.
– Вот я тебя не спросил! – заорал в ответ Семёныч. – Он мне ещё указывать будет, когда мне приезжать, а когда не приезжать! Ты бабе своей указывай! Кстати, Жорка, твоя баба час назад припёрлась…
– Чё ты гонишь? Она же только уехала?! – завопил снизу Жорка, а Сакурову сделалось совсем паршиво: эти двое шумели так, что в соседней деревне могли проснуться безработные животноводы, привыкающие в новые демократические
– Я гоню?! – завопил в ответ Семёныч. – Да твоя баба как приехала, так всю деревню перебудила. Где Жорка? Куды, визжит, кормилец делся?
– Ты мою бабу не тронь! – орал снизу Жорка. – Чего это она визжит?! Твоя, между прочим, как развоняется, так…
– А ты мою не тронь! – надрывался Семёныч. – А ну, вылезай, я тебе…
– Я сейчас вылезу! Только помоги Косте! А что вы сказали: куда я делся?
– Кто – вы? Ни одна собака ничего вразумительного объяснить не смогла. Один я придумал, что ты пошёл на работу устраиваться!
– Ночью?!
– А что? Попробуй сейчас на работу устройся!
– Ну, ты долбоёб!!!
– Вот я те рыло начищу, не посмотрю, что ты бывший диверсант! Нет, Костя, ты слышал?! Я же его перед его бабой отмазал, а он ещё обзывается!
– Братцы! – взмолился Сакуров. – Мы будем проволоку доставать?
Семёныч, надо отдать ему должное, оказался помощником – хоть куда. Они вдвоём с Сакуровым выковыряли одну бухту и подняли ещё четыре за час с небольшим. Затем они погрузили бухты в машину Семёныча, вытащили инструмент, дождались Жорку и принялись совещаться. При этом Семёныч выставил бутылку самогонки, которую он взял у Жоркиной жены в обмен на обещание привезти супруга, который где-то там устраивался на работу. На закуску Семёныч предложил один солёный огурец. Небо к тому времени заметно посветлело, но предрассветная темень ещё продолжала надёжно укрывать желающих что-либо скрыть от посторонних глаз.
– Пить будешь? – спросил Сакурова Жорка.
– Нет.
– А ты? – спросил Жорка Семёныча.
– Не, ну ты ваще! – возмутился Семёныч.
– Ладно, погнали…
Семёныч с Жоркой махнули по стакану, потом все трое закурили.
– Слышь, Костя, - заявил Жорка, - в Рязань с Семёнычем поедешь ты.
– Да? – неопределённо переспросил Сакуров.
– Я могу и один, - предложил Семёныч. – Ты только скажи, куда везти.
– Сейчас, - ухмыльнулся Жорка. – Поедешь, как я сказал, с Костей. А мне придётся возвращаться в деревню.
– Ну почему ты такой некультурный человек? – стал заводиться Семёныч. – Что ты всё против меня всякие подозрения строишь? Я что, не могу один проволоку продать?
– Можешь, - решил не обострять отношений Жорка, - но Костя тебе не помешает.
– А кто будет деньги получать? – не пошёл на попятный Семёныч.
– Костя.
– Эх, Жорка!
– Ладно, поехали, а то скоро вся округа будет знать, что здесь какие-то хмыри хотят братанов обуть.
– Да видал я этих братанов! Я, между протчим…
Семёныч так и говорил: «между протчим».
– В следующий раз, - перебил его Жорка, односельчане погрузились в тачку и покатили в сторону Рязанского тракта. По пути они сбросили Жорку и поехали дальше.
– Ты Рязань-то знаешь? – своевременно поинтересовался Сакуров, мысленно повторяя устный адрес металлического барыги, бывшего косвенного сослуживца Жорки Прахова.
– А чё её знать? – удивился Семёныч и стал тормозить. – Деревня. Если я Москву, как свой курятник, знаю, то…