Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы
Шрифт:
– Проклятый еретик!
– то и дело восклицал Салах ад-Дин, не находя себе места в своем шатре.
– Я доберусь до тебя!
Даже эмиры сторонились от него, впервые видя своего господина таким разъяренным... и таким бледным.
Но не прошло и половины часа, как Салах ад-Дин принялся посылать проклятья уже не ассасинам, а франкам и Гюмуштекину. Ему донесли, что Раймонд Триполийский, ставший незадолго до того регентом при больном короле Бальдуэне, привел свое войско под Хомс и напал на египетский отряд, оставленный осаждать эту крепость.
– Продажный шакал!
– клеймил он халебского самозванца.
– Твоей головой я сыграю в поло на базарной площади Халеба!
Эмиры и воины снова подивились: еще ни разу их повелитель не давал таких кровавых обещаний.
Перед взорами защитников Халеба поднялась туча пыли, и, когда ветер сдул ее прочь, они замерли на стенах от удивления: вражеский стан пропал, как мираж в пустыне, а его войска след простыл.
Везирь - да, до сих пор всего лишь египетский везирь!
– Салах ад-Дин устремился на помощь своим воинам, оставшимся у Хомса. Спасти их от неверных было делом куда более важным, чем взять город атабека и "добраться до проклятого еретика".
Раймонд Триполийский поступил точно так же, как поступал раньше в Египте король Амори. Едва заслышав отдаленный гул горного обвала, он поспешил убраться, чтобы камни не рухнули ему на голову. По всей видимости, он намеревался прибрать к рукам мощную крепость Хомс, воспользовавшись случаем и приняв личину союзника осажденных. Но платить за Хомс слишком дорогую цену он вовсе не желал.
По дороге к той цитадели Салах ад-Дин принял новую тактику. Он решил во что бы то ни стало захватить сначала все важнейшие крепости Сирии вокруг Халеба, прервать все пути между Халебом и Мосулом, а уж потом взяться за Гюмуштекина и настаивать на своем регентстве при ас-Салихе. Кроме того, он послал гонца в Египет с тем, чтобы аль-Фадиль поспешил в Сирию с большим подкреплением.
Едва достигнув Хомса, Салах ад-Дин с удесятеренной силой навалился на его стены. Защитники держались храбро, и целых две недели длилась жестокая осада. Все дни напролет, покуда солнце не уходило с небес, ни на миг не прерывались боевые крики, стоны, свист стрел и грохот падающих на стены камней.
Наконец крепость сдалась.
Салах ад-Дин выстроил всех пленников перед воротами Хомса и своей речью, обращенной к ним, удивил их не меньше, чем своих собственных воинов.
– Вы были очень храбры, - похвалил он побежденных.
– Все воины утомились, и все честно заслужили отдых. Но наша победа придает нам новые силы, а ваше поражение отнимает у вас последние. Поэтому и в отдыхе вы нуждаетесь больше нас. Расходитесь по домам, к вашим женам и детям. Я отпускаю вас в награду за вашу доблесть.
Эта речь вернула силы побежденным. Многие из них вскоре сели вокруг котлов вместе с воинами Салах ад-Дина и вдосталь наелись вареного мяса. Бывшие враги поступили на службу к новому господину.
Победа очень воодушевила Юсуфа, и он даже поленился послать проклятья Сайф ад-Дину, когда узнал, что властитель Мосула двинул свое войско на помощь своему двоюродному братцу и Гюмуштекину. Разумеется, у Сайф ад-Дина были виды и на большее, чем союз с родственником против "египетской коровы"
– Всемогущий Аллах позаботился о том, чтобы мои враги не налетели на меня со всех сторон разом, как шакалы, - сказал Салах ад-Дин на военном совете своей семьи.
– Вот чего больше всего опасался покойный атабек...
– Он замер вдруг на несколько мгновений, и по его лицу пронеслась тень.
– Да, именно э т о г о всегда опасался великий атабек Нур ад-Дин. Но теперь нельзя сомневаться, что Всемогущий Аллах на нашей стороне. Медлительность разгневает Всевышнего. Надо смело двигаться на Халеб, пока враги не успели соединиться и не выработали общую тактику против нас. Я уверен, что аль-Фадиль успеет подойти вовремя.
Однако, подойдя к Халебу, Салах ад-Дин узнал, что армия повелителя Мосула вдвое превышает численность его войска, несмотря на невольное пополнение у Хомса.
– Нападать при таком перевесе - настоящее безумие, - заметил старший в семье, дядя Шихаб ад-Дин .
– Аллах не любит и чрезмерной самонадеянности.
Салах ад-Дин всегда умел своевременно прислушаться к доброму совету. Его воодушеление быстро остыло, и он согласился:
– Верно. Пожалуй, мы немного поспешили. Сначала я хотел обтрясти все абрикосы в садах южнее Халеба... Здесь, на севере, урожай созревает позднее. Вижу, что этот плод еще не дозрел. Теперь надо подождать... Я имею в виду, что надо дождаться аль-Фадиля.
Дядя взялся вести переговоры. В отличие от покойного дяди Ширку, он не пил сладкого вина, зато умел источать его из своих уст. От его витиеватых речей и славословий пьянели любые недруги. Больше двух недель ему удавалось поить миролюбивыми посулами и обещаниями честолюбца Сайф ад-Дина.
– Теперь я вижу, что правду говорят о Сайф ад-Дине: он храбрый наездник, только когда скачет на тюфяке перед столом, и куда крепче сжимает рукой ножку винного кубка с вином, чем рукоятку меча. Мы опасаемся нападать из-за своего малого числа, а он... просто не хочет, - сказал дядя, вернувшись назад.
– Не хочет?
– удивленно переспросил Юсуф и воззрился на своего дядю со смутной тревогой в глазах.
Так и не разгадав этой тревоги, дядя через некоторое время сделал предположение:
– Гюмюштекин. Я полагаю, что все дело в этом негодяе. Если не тебе, то самому Сайф ад-Дину придется потом разбираться с ним. А Зенгид наверняка не хуже нас знает о том, что этот турок якшается с ассасинами.
– Что ты предлагаешь, дядя?
– спросил Юсуф.
– Еще потянуть время, - ответил тот.
– Перед нами двенадцать тысяч всадников и неприступные стены у них за спиной.
На восемнадцатый день дядя вернулся в стан с мрачным видом.
– Больше ждать нельзя, - сказал он, и это означало, что у врагов наступило похмелье.
– Гюмуштекин почувствовал нашу слабость. Сегодня он убедит мосульца, и завтра Зенгид двинется на нас. Удара мы не выдержим. Надо отходить к Дамаску... вернее навстречу аль-Фадилю, чтобы скорее соединиться с ним.
– Отходить?
– шепотом переспросил Салах ад-Дин.
Он задумался, а потом решительно велел дяде оставить его одного.