Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы
Шрифт:
Вскоре двое ближайших телохранителей-курдов, которые сидели по сторонам от господина, почти прижавшись спинами к войлочным стенкам шатра, увидели, что повелитель занялся странным делом. Сначала он сидел на тюфяке совершенно неподвижно, а потом подвинул к себе один из малых глиняных светильников, поднял над ним руку и стал очень медленно опускать ее ладонью на язычок огня. Рука замерла, когда острие огненного язычка почти коснулось кожи. И сам повелитель словно весь окаменел, устремив неподвижный взор на свою руку.
Телохранители невольно затаили дыхание. "Господин гадает", - подумали они и увидели, как рука над огнем, дрогнув, стала медленно сжиматься
Всем военачальникам был послан приказ немедля собраться в шатре повелителя.
– Мы отходим, - твердо сказал Салах ад-Дин.
– Но не к Дамаску. Это будет не отход, а бегство. Треть пути, но не более. Треть пути не повредит. Мы остановимся у Хамы. Там есть холмы. Места очень похожи на те, где мы с покойным эмиром Ширку дали сражение франком и воинам Шавара. Тогда их тоже было вдвое больше, чем нас. Чем чаще факир показывает свой фокус, тем лучше этот фокус удается.
На рассвете войско Салах ад-Дина двинулось на юг. Следом за ним, как и предполагал Юсуф, потянулись мосульцы. От долгих пирушек у них отекли ноги и обвисли животы. Вместо погони получилась медлительная перекочевка сытого стада.
Хотя Салах ад-Дин рассчитывал вновь применить тактику эмира Ширку, но, достигнув холмов Хамы и переведя дух, он передумал и решил показать врагу новый, свой собственный фокус.
Тем временем, жестокие зимние ветры, разгулявшиеся по Синаю, трепали египетское войско аль-Фадиля. Гонцы приносили вести одну лучше другой - "аль-Фадиль придет через три дня", "аль-Фадиль придет через два дня", - но каждая следующая оказывалась бесполезнее и даже вреднее предыдущей, потому что сытый Сайф ад-Дин все равно опережал египтян на целый переход.
– Значит, теперь Аллах желает, чтобы я победил в меньшинстве, - мрачно сказал Салах ад-Дин своему дяде.
– Иначе позор неминуем.
Дядя только покачал головой.
В ночь накануне сражения Юсуф снова занимался своим странным "гаданием" над огнем, а после утренней молитвы стремительно напал на Сайф ад-Дина. Курдская конница ударила в лоб, а туркмены налетели с флангов. Удар был столь мощным и неожиданным, что долгие зимние тени редких деревьев не успели вытянуться и на половину локтя, как мосульцы уже потеряли почти три тысячи воинов, в то время как в войске Салах ад-Дина пало не больше трех сотен. Если бы такое соотношение сохранялось еще хотя бы в течение одного часа, то Юсуф несомненно одержал бы самую чудесную победу в истории всех сражений. Однако верно говорят на Востоке: чем больше рубишь дров, тем меньше войдет в печку. Мосульцы стали защищаться, как загнанные в угол шакалы, и наконец собрались с духом. Тем более, что свежих сил у них хватало не на стороне, в подкреплении, а в самой середине войска, куда еще не прорубились нападавшие. Постепенно силы выровнялись, и счет потерям на сотню сабельных взмахов пошел почти равный.
С вершины одного из холмов Салах ад-Дин смотрел на кипящий в долине котел и чувствовал, что на молитву Всемогущему Аллаху уже не хватает дыхания.
– Положение ухудшается, - раздался у него из-за левого плеча голос дяди.
– Если сейчас протрубить отход, то мы успеем...
Шихаб ад-Дин хотел сказать, что еще есть время спасти часть войска, отведя его к Хомсу, что правитель Мосула не оставит свой богатый обоз и стан и не бросится в погоню, что такой, несомненно временной, победы мосульцу будет достаточно, чтобы вернуться к Халебу и выставить своему малолетнему братцу свои новые условия. Но Юсуф на этот раз резко оборвал добрый совет.
–
– сдавленный голосом перебил он дядю.
– Мои воины не дрогнули! Теперь на все воля Аллаха!
И вдруг позади раздался крик, заглушивший грохот сражения:
– Смотрите! Смотрите! Знамена!
Вздрогнув, Салах ад-Дин повернулся спиной к битве, хотя несколькими мгновениями раньше поклялся себе не делать этого.
С юго-восточной стороны стремительно надвигалась низкая черная туча. То неслись по ветру к холмам Хамы знамена Аббасидов!
– Аль-Фадиль!
– воскликнул сын Айюба.
Он спрыгнул с седла и сразу очутился на коленях, лицом к Мекке. Телохранители и ближние эмиры поспешили расступиться, пихая и расталкивая друг друга.
– Ты вновь испытывал меня, Всемогущий Аллах. Благодарю Тебя!
– прошептал сын Айюба и прикоснулся лбом к земле.
Черная абассидская туча поднялась над холмами и грозным потоком двинулась вниз. Едва завидев ее, мосульцы дрогнули и ударились в бегство.
Аль-Фадиль приблизился к повелителю, ожидая его гнева, а не похвалы. Поэтому уже за один зейр он поспешил спрыгнуть с коня и, подбежав, ничком на землю перед повелителем, чего раньше никогда не делал.
– Малик! Я виноват!
– стал каяться он.
– Ветры и длинный путь не оправдание!
Однако спустя мгновение сердце от радости едва не выпрыгнуло у аль-Фадиля из груди, когда повелитель сам резко поднял его и крепко заключил в объятия.
– Ныне ты - вестник Аллаха!
– прокричал сын Айюба ему прямо в ухо.
– Всевышний прислал тебя вместо ангела Джебраила! Потому что вина не на тебе, а на мне! Я виновен перед Господом за свои сомнения!
Мосульцы, не зная передышки, бежали до самого Халеба. Салах ад-Дин не помчался за ними в погоню, а теперь уже сам важно и неторопливо двинулся следом. Все богатства, найденные в мосульском стане, он раздал своим воинам, а всех пленников, как и в прошлый раз, отпустил домой. По всему Востоку разнеслась весть о самом милосердном из всех мусульманских правителей.
Между тем, самой неприступной крепостью Востока считался Халеб, и не было пока на свете такой силы милосердия, которой можно было бы одолеть его стены.
Когда войско вновь остановились перед его вратами, искушенный в математике аль-Фадиль заметил:
– Никого из мосульцев не видно. Значит, все они скрылись там, в городе. Верно?
– Похоже, что так, - согласился Салах ад-Дин.
– На дороге в Мосул их не видели.
– Значит, теперь сил у Халеба втрое больше, чем было, - начал свои расчеты аль-Фадиль.
– Чтобы надеяться на успех осады, надо, как известно, иметь войска по меньшей мере втрое больше, чем у осажденнх. Значит, если посмотреть на это с другой стороны, получится, что Халеб стал сильнее вдевятеро, а мы, соединившись у Хомса, - только вдвое. Приходится признать, что мы одержали довольно странную победу.
– Как бы ни смущал рассудок этот твой расчет, ясно одно: сегодня нам не удастся взять Халеб, - спокойно ответил Юсуф.
– Но дело чести - постоять здесь хотя бы полмесяца и начать переговоры.
– Провизии нам хватит на месяц, - сказал аль-Фадиль.
– Тем более, - с удовлетворением кивнул Салах ад-Дин.
– Постоим две недели, а там видно будет. Когда Наср ад-Дин пообещал шаху, что за год он научит осла говорить и осел сам попросит сена у повелителя мира, то все потешались над ним. А он отвечал, что за год может произойти всякое: может, осел умрет, а может - и шах...