Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы
Шрифт:
Да, среди правителей земель Ислама не было согласия, и если между ними все же стояла непрочная стена мира, то даже в полдень она отбрасывала на обе стороны две долгих тени злобы и недоверия.
В году 1180-ом (а по мусульманскому исчислению - в 576-ом) умер греческий император Мануил, и его преемник, Алексей Второй, предпочел заключить мирный договор уже не с Иерусалимским королем Бальдуэном, а с султаном Юсуфоим, надеясь на его помощь в войне против сицилийских норманнов. Так греки отвернулись от франков. В эти же годы Египет богател и процветал как не процветал и при Фатимидах. Здесь купцы Венеции и Генуи находили для своих предприятий наибольшую выгоду. Не только европейское золото оседало в Каире и Александрии, но - и лучшее европейское оружие, в том числе самые мощные дальнобойные арбалеты, которые не умели делать на
Но даже в такое, казалось бы благоприятное для джихада время султан Юсуф лишь редкими наездами беспокоил франков и то, по сути дела, - лишь в наказание за их разбойничьи набеги на земли Сирии и на проходящие по Заиорданским землям караваны.
Султан дважды осаждал грозный Керак, логово разбойного Рейнальда де Шатильона, не признававшего никаких законов чести и договоров, и дважды уходил обратно, в Сирию. Франки засчитали себе две победы и кичились своими неприступными стенами. На самом же деле эти два коротких похода нужны были султану только для того, чтобы хоть частично обезопасить синайские пути в Мекку и убедить багдадского халифа в том, что все его помыслы подчинены только джихаду, а не распре с единоверцами. То же самое можно было сказать и о морской осаде Бейрута, и о битве с франками у крепости Бофор, в каждой из которых враги разошлись, понеся небольшие потери и приписав победу себе.
Между тем, именно распря с единоверцами, не давала покоя сердцу и рассудку султана Юсуфа. Он знал, что большая война с Мосулом неизбежна и потребует немало жертв среди мусульман, а потому в те годы султан не раз был беспощаден в отношении франкских пленников.
– Если я буду убивать воинов Мосула, которых по законам Ислама не могу продать в рабство, а на живых кафирах наживать богатство, - сказал он как-то своему катибу, - то сначала меня проклянет багдадский халиф, а потом - весь дар аль-Ислам.
Жестокими казнями султан решил отпугнуть франков, как настырных ворон. Сначала он обезглавил всех рыцарей, захваченных в плен после их неудачного нападения на крепость Харим. Потом горькая участь постигла всех защитников пограничной франкской крепости у Брода Иакова, что стояла у реки Иордан. Все они были казнены и сброшены в крепостной колодец, а саму крепость султан повелел разрушить до основания. Король Бальдуэн и его подданные содрогнулись, а правители Халеба и Мосула призадумались. Что же касается воинов вероломного Рейнальда де Шатильона, не раз нарушавшего перемирия, то им в плену и вовсе было непозволительно мечтать о каком-либо милосердии. Когда Рейнальда обуял безумный замысел напасть на священную Мекку и его войско, двинувшись в поход, было разгромлено под Айлой, то пленников сначала прогнали, как овечье стадо, по всем главным городам Египта, а потом отослали в Мекку, где их казнь стала делом священного Правосудия. В Мекке собрались многие шейхи, в том числе и верховные учителя суфийских братств. Каждый из них поочередно брал в руки саблю и отсекал столько голов, сколько было ему по силам и сколько соответствовало его духовному достоинству среди правоверных. И каждый шейх, послужив орудием Исламского Правосудия, прославлял султана Салах ад-Дина ибн Айюба, великого воина Пророка.
В течение двух лет Ангел Смерти Асраил приходил по ночам к султану "с докладом" едва ли не так же часто, как в светлое время дня являлся к нему катиб Имад ад-Дин. Султан уже не вскакивал всякий раз со своего ложа в холодном поту и не озирался по сторонам в тревоге, а только открывал на несколько мгновений глаза, убеждаясь, что Асраил не стоит наяву над его изголовьем, потом опускал веки и засыпал снова, хладнокровно дожидаясь вестей.
В том же 576-ом году умер багдадский халиф аль-Мустади, и его трон занял другой Аббасид - аль-Назир. Султану донесли, что аль-Назир очень честолюбив и к тому же благоволит к шиитам, хотя и скрывает свои пристрастия.
"Перед э т и м павлином придется рассыпать золотые зерна, ничего не поделаешь", - с тяжелым вздохом подумал султан и направил в Багдад самых мудрых послов с богатыми дарами.
Спустя три с половиной месяца в Дамаск прилетела весть о кончине Сайф ад-Дина Мосульского. Но и на этот раз султану оставалось лишь тяжело вздохнуть, потому что роду Зенгидов, можно сказать не намного убыло, а силы даже прибыло, поскольку Мосул тут же достался брату покойного, Изз ад-Дину, самому тщеславному и самому плодовитому из потомков Зенги.
А вслед за этой новостью всего через три дня прилетела новая - черная, как ворон. Султан Юсуф узнал, что в Александрии умер его брат Тураншах, доблестный военачальник, но бесталанный правитель. Увы, Тураншаха погубило тщеславие. Он недолго повластвовал в Дамаске и возомнил себя равным своему великому брату. Еще недавно ничто так не воодушевляло Тураншаха, как бешеная скачка и яростная битва. Но в Дамаске он поддался искушению, и верноподданные чиновники навели на него порчу своим раболепием. Султан отстранил старшего брата от власти, и все члены семьи и рода искренне поддержали его волю. Но воля самого Тураншаха, завоевателя Йемена и Нубийских земель, оказалась сломленной, и как сломанную саблю, ее уже нельзя было сковать вновь. Тураншах уехал в Египет и там предался роскоши и развлечениям, как некогда доблестный эмир Ширку, чего Всемогущий Аллах не терпел в этом курдском роду храбрых воинов и мудрых правителей. Судьба дяди Ширку не послужила Тураншаху предупреждением, потому он и сам так быстро зачах.
В то лето по всей Сирии и Палестине царила жестокая жара, сопровождавшаяся поистине смертоносной засухой. И вот король Бальдуэн предложил султану заключить перемирие. Салах ад-Дин с нескрываемой радостью принял предложение, возблагодарил Аллаха, за то что Всемогущий там вовремя просветил неверных, и перемирие было заключено на целых два года как с Иерусалимским королем, так и с графом Раймондом, правившим в Триполи.
Едва был заключен этот договор, как повелитель сельджукского Рума Килич Арслан стал угрожать одному князьку, союзнику султана Юсуфа. Султан воспользовался поводом и в начале осени двинулся с большим войском на север. Ему удалось устрашить не только сельджуков Рума, но и армян Киликии. Румский султан отправил к Салах ад-Дину своего самого хитрого посла. Посол осторожно предупредил сына Айюба о том, что, если тот вторгнется в пределы Рума, то Килич Арслан пустит по всему Востоку слух, будто султан Египта сговорился с франками и при их поддержке пытается захватить весь дар аль-Ислам. Эта коварная угроза не слишком оскорбила Салах ад-Дина, поскольку он и не собирался тратить силы на войну с Румом. Султану достаточно было слегка припугнуть Килич Арслана гулом копыт и облаками пыли. Ветер дул с юга, так что повелителю сельджуков достаточно заложило уши и забило пылью глаза. На этот раз Салах ад-Дин первым предложил султану Рума и христианскому правителю Малой Армении заключить договор о добрососедстве и совместных действиях против франков, если те осмелятся нарушить пределы любого из трех государств. Договор между тремя правителями был клятвенно заключен на два ближайших года.
Вскоре в Дамаск прибыли послы от багдадского халифа. В своем послании аль-Назир выражал свою благосклонность к "истинному вершителю джихада" и подтверждал все его права на завоеванные земли. Зенгиды притихли.
Очень довольный положением дел, султан вновь решился оставить Дамаск и удалился в Египет. Проведенные там полтора года были временем спокойным и благополучным.
На исходе года пребывания султана в Египте, его застала весть о новой кончине. Внезапно, от колик, умер правитель Халеба, ас-Салих. Султану донесли, что, вполне вероятно, юноша стал жертвой отравления, а кто из его ближайших родичей повинен в убийстве, о том правителю Египта и Сирии оставалось только гадать.
На этот раз султан решил не торопиться к дележу, как стервятник, а сначала поглядеть издали, как поведут себя алчные Зенгиды, пока остававшиеся в живых. Он не сомневался, что в этих обстоятельствах, что бы ни произошло по воле Аллаха без его, султана, участия, все будет к лучшему. И он оказался прав.
Умирая, ас-Салих, дети которого едва вышли из младенческого возраста, завещал свои владения двоюродному брату, Изз ад-Дину. Тот сразу поспешил в Халеб и, едва похоронив родственника, взял в жены его мать. Казалось, могущество Изз ад-Дина многократно возросло в одночасье и ему уже впору на равных противостоять султану. Но не тут-то было. Все дело испортил родной брат Изз ад-Дина, правитель Синджара Имад ад-Дин. Он всегда считал, что когда-то, при раздаче наследства отца, его обделили. Поэтому он держался независимо и свое время заключил с султаном Юсуфом свой отдельный мирный договор.