Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы
Шрифт:
И вот в этом Имад ад-Дине тщеславие Зенгидов взяграло с удвоенной силой: видно, в его сердце воскрес дух умершего ас-Салиха. Имад Синджарский немедля потребовал от брата отдать Халеб ему, угрожая в противном случае встать на сторону Салах ад-Дина. Султану оставалось только довольно потирать руки.
Изз ад-Дин устрашился такого поворота дел и предложил брату обмен: Халеб на Синджар. Тот сразу согласился, и братья поехали друг другу навстречу, но, как говорят, разными дорогами.
Тогда султан и решил, что настало время вновь возвращаться в Сирию.
Когда он выезжал из Каира во главе четырехтысячного отборного войска, до него из толпы
Другим событием, которое султан посчитал важным поводом к возвращению в Дамаск, стало разбойное нападение Рейнальда де Шатильона на безоружный караван, отправившийся из Египта в священную Мекку.
В те же дни, спасаясь от морской бури и возлагая свои надежды не только на молитву, но и на мирный договор между франками и султаном, в порту Дамьетты высадились полторы тысячи христианских паломников, направлявшихся к святым местам земной жизни их пророка Исы.
Окажись на месте сына добродетельнейшего Айюба, любой иной правитель из пределов дар аль-Ислама, он, не задумываясь, сразу отправил бы всех иноверцев в их христианский рай или же, на худой конец, разослал бы по невольничьим рынкам. Но для султана всякий паломник, даже иноверец, был человеком, достойным особого почета. Христиане стремились душой и телом в Иерусалим, и он отправил их невредимыми в Иерусалим, только перед дорогой заковал всех в кандалы, будто рабов. В своем послании к королю Бальдуэну, он написал, что со стороны благородного франка будет делом чести продержать паломников на положении рабов до тех пор, пока разбойный барон не вернет султану награбленное добро, деньги и плененных караванщиков.
Вскоре султану донесли, что немощный король Бальдуэн попытался образумить Рейнальда де Шатильона, но бессовестный наглец отмахнулся от своего короля, как от назойливой мухи, и к тому же многие приближенные короля назвали этого разбойника героем.
– Все же надо было отправить это стадо неверных в каменоломни, - заметил катиб султана, имея в виду паломников.
– Сам Аллах послал их нам в возмещение потерь.
– Твое "возмещение" - горсть дирхемов, - покачал головой султан.
– Знай, Имад: за ту свободу, что я даровал неверным, я получу горсть золотых динаров.
Даже мудрый катиб не смог догадаться, откуда возьмется такая выгода, и тогда султан открыл ему глаза, сказав:
– Вот увидишь, Имад, теперь сам пророк Иса отвернется от франков и не станет выгораживать их перед Всемилостивым и Всемогущим Аллахом.
Вновь обосновавшись в Сирии, султан стал призывать всех правителей, эмиров и принцев, подвластных Зенгидам, перейти под его власть. Он пообещал им, что, если они исполнят его волю и помогут султану в войне против неверных, то он признает их вечные права на владения и сам немедля, со всем своим войском придет на помощь к любому из них по первой же просьбе. Как только между сторонниками Зенгидов начался разброд, султан двинулся на север и захватил город Синджар.
Благоприятные обстоятельства сложились в священный месяц рамадан, когда по законам Ислама вести войну запрещено. Катиб аль-Исфахани и многие советники султана высказывали свои опасения по этому поводу, однако султан ответил им так:
– Если я теперь поступаю против воли Всемогущего
Наконец дошла очередь и до Халеба.
Султан вновь подошел к стенам города в конце месяца мухаррама 579-го хиджры, то есть в мае 1183-го христианского года, и напомнил Имад ад-Дину, потомку Зенги, что еще недавно тот вместе со своим братом пытался заключить против него тайный союз с франками. Действительно, одно из писем к королю франков было перехвачено людьми султана. Султан пообещал, что в ближайшее время это письмо окажется перед глазами багдадского халифа.
Имад ад-Дин заколебался, однако горожане, надо отдать должное их стойкости, остались верны присяге покойному сыну великого атабека Нур ад-Дина и решили защищать свой город до последнего вздоха. Осада началась
Минуло меньше года со дня внезапной кончины доблестного Фарукшаха, правившего Дамаском, и вот под стенами Халеба род султана постигло новое несчастье. Стрела, пущенная с городской стены, нанесла смертельную рану одному из братьев Салах ад-Дина, двадцатилетнему Тадж аль-Малюку.
Узнав об этом, Зенгид дрогнул и направил тайного посла к султану. Тот был немало удивлен предложенным договором. Имад ад-Дин обещал, что отдаст Халеб и будет готов под началом султана воевать против неверных в том случае, если Салах ад-Дин вернет ему родной Синджар и еще несколько окрестных селений.
– Вот теперь и вправду за горсть медных дирхемов мы можем получить целый мешок золотых динаров, - признал катиб аль-Исфахани.
Приближенные Зенгида открыли ночью северные и южные врата, и войско султана вступило в город. Жители были застигнуты врасплох и все разом оцепенели. Никто не мечтал дожить до утренней зари, однако уже на рассвете султан велел начать торг на рынке и через своих глашатаев громогласно объявил на площадях и перекрестках, что все горожане освобождаются от присяги, данной покойному ас-Салиху и могут не беспокоиться ни за свои жизни, ни за свое имущество. С опаской выглянув из своих жилищ, жители Халеба увидели над бывшим дворцом великого атабека три желтых знамени султана и одно, на стороне Мекки, черное, аббасидское.
Султан ненадолго задержался в Халебе. Он передал город в "управление" своему десятилетнему сыну аль-Захиру, вернулся в Дамаск и стал выжидать.
Для нападения на Мосул нужен был значительный повод, иначе не трудно было лишиться благорасположения багдадского халифа, который уже присылал письма Зенгидам и султану с призывом о вечном примирении. И такой повод появился, хотя пришлось дожидаться его целых два года. Изз ад-Дин долго не решался на враждебные действия, но наконец осмелел и попытался захватить один из некогда подвластных ему городов - Ирбиль. Нынешний правитель Ирбиля подчинялся султану, и, разумеется, он сразу попросил своего покровителя о помощи.
Султан немедля вызвал в Дамаск своего брата аль-Адиля, до того дня управлявшего Египтом вместе с аль-Фадилем. Теперь он поручил аль-Адилю, спокойному и рассудительному, каким был их отец Айюб, управлять Сирией. Египет он вновь оставил на аль-Фадиля, а сам во главе войска двинулся на Мосул.
Надо сказать, что Мосул был еще более грозен и неприступен, чем Халеб. Султан рассчитывал сломить сопротивление Зенгида скорее измором, нежели таранами, метательными машинами и подкопами. Втайне он надеялся, что Изз ад-Дин в конце концов дрогнет, как и его брат. В сердцах у всех Зенгидов была натянута какая-то слабая жилка, способная порваться при появлении врага.