Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы
Шрифт:
Мужи благоразумно решили отправить частицу копья святого Лонгина в монастырь, некогда основанный на средства вдовы одного из Фаркаши, которая и осталась в нем настоятельницей вплоть до своей кончины. Неподалеку от монастыря сходились границы Венгерского королевства, Штирии и Австрийского герцогства. Оттуда было рукой подать до самой Вены, и, по слухам, именно в тех местах появлялся необычный странник огромного роста с внешностью и замашками короля. От его грозного окрика поджимали хвосты самые злые псы-волкодавы. На одном постоялом дворе ему приглянулся хозяйский конь, и он выложил за него цену табуна, а в одной харчевне заплатил за окорок, как за породистого жеребца. Когда же на него напала какая-то воровская шайка, ему хватило только раз махнуть своим мечом, как все они разбежались, наделав в штаны.
– Ни дать ни взять король Ричард, - уверенно предположил Джон Фитц-Рауф и от слухов, переданных ему Дьердем Фаркаши, перешел к делам более насущным.
– Так вот, все складывается как нельзя лучше. Если только эти венгерские увальни не задумали какой хитрости... Хозяин говорит, что они с родственником долго рядились, кому и как сопровождать реликвию до монастыря, чтобы все вышло по-честному. Вдруг Бог надоумил его и указал на нас. Мы, мол, никому из Фаркаши родичами не приходимся и реликвия нам не нужна, а нужны, как всяким благородным дворянам, кони и оружие. Хозяин говорит, что убедил родича, хотя и пришлось попотеть. И вот он теперь предлагает нам ненадолго поступить к ним, обоим Фаркаши, на службу и доставить в монастырь и реликвию, и эту их буйную монахиню...
Тут рыцарь Джон слегка изменился в лице, и взгляд его словно провалился сквозь меня в какой-то глубокий колодец.
– Доверчивые венгры, ничего не скажешь, - заметил я, почувствовав какую-то неясную тревогу.
– С какой стороны на это посмотреть, - с хрипотцой в голосе заметил англичанин и прокашлялся; после этого его голос снова обрел твердость.
– Половину из нас конями, оружием и провизией хозяин, а другую половину - его родич. Каждый из них выставляет еще по шесть своих воинов. Получается, что мы тут - вроде стенки между клетками и нужны для того, чтобы они не передрались в дороге. Исполним дело - можем идти на все четыре стороны. Вот и вся служба... Что скажешь, Дауд? Нам как будто по пути. Да и присягу мы вроде ничем не нарушим, если возьмемся за это дело.
– А что там за монастырь?
– невольно спросил я, продолжая прислушиваться к своей тревоге.
– Женский, разумеется. Если верить хозяину, там не больше трех десятков монахинь, - ответил Джон Фитц-Рауф, словно желая развеять мои опасения, которые не скрылись от его взора.
– Монастырь святой Марии Египетской.
– Той самой, что начинала блудницей, а потом прозрела, ушла в пустыню и много лет каялась в грехах?
– напряг я свою память.
Рыцарь Джон нахмурил брови и кивнул:
– Той самой... Только Мария Египетская ушла в пустыню по своей воле, а если иную блудницу загонять туда силком, то... то, я думаю, ничего хорошего из этого не получится.
Я пристально посмотрел англичанину в глаза, но увидел в них только свое отражение и то, что сам я вовсе не христианский священник и рыцарь Джон Фитц-Рауф пришел ко мне не исповедываться.
– С дюжиной здешних забияк мы, конечно, справимся, - сказал я, - но как-то все слишком складно выходит. И Мария не какая-нибудь, а Египетская. И монастырь как раз по дороге. Как будто заманивает нас кто...
– На море мы тонули, голодать голодали. Должен же Бог нам когда-нибудь помочь в добром деле, - с досадой проговорил Джон Фитц-Рауф; на этот довод трудно было чем-то возразить, а тем более - на следующий: - И скажи мне, Дауд, каким еще честным способом можно приобрести оружие и коней?
Мы двинулись в путь на следующий день.
Утро было туманным, промозглым. Вокруг усадьбы стоял запах кисловатой гари. Неподалеку от ворот виднелся старый дуб. На его обломанной ветви сидела ворона и каркала во всю глотку.
– Не нравится мне эта тварь, - тихо заметил рус Иван, проходя мимо меня.
– Что-то не по-нашему орет.
Я попросил лук. Птица поперхнулась и, не успел я прицелиться, как она тяжело замахала мокрыми крыльями и скрылась в тумане.
Перед отъездом рыцарь Джон спросил у хозяина, есть ли до монастыря, кроме прямой, какая-нибудь окольная, но не чересчур долгая и запутанная дорога. Дьердь Фаркаши сразу догадался, что мы все же опасаемся нападения со стороны людей "медведя" Бошо, и с воодушевлением рассказал о целой дюжине дорог. Мы потом выбрали одну почти наугад.
Двинулись мы в путь таким порядком: впереди пошел отряд Дьердя Фаркаши, за ним последовала повозка с реликвией, за реликвией потянулся совсем иного рода груз - повозка с монахиней Катариной. За ней шествовало войско рыцаря Джона, и наконец замыкали войско люди "медведя" Бошо.
Джон Фитц-Рауф добился того, чтобы никаких котелков и прочих тяжестей к монахине не приковывали и не привязывали.
– Сбежит, - вздыхал, провожая нас, Дьердь Фаркаши.
– Удерет, как заяц, - соглашался и "медведь" Бошо.
– У нас глаза есть, - отмахнулся рыцарь Джон.
– А ночью?
– не мог успокоиться хозяин усадьбы.
Но у англичанина и на это был ответ:
– У нас есть Дауд, а он видит ночью, как кошка.
Лукавая монахиня умело воспользовалась тем, что у благородных рыцарей есть глаза и уши. Глаза она им вскоре так намозолила и так доняла всех, что рыцарь Джон наконец не выдержал и повелел поменять местами повозки. А было вот что: Катарина подняла задний полог своей повозки, села, как у открытого окна, и принялась искушать несчастных рыцарей всякими вопросами, намеками и колкими словечками. Дошло до того, что даже их кони как будто напились вина и стали идти по дороге вкривь и вкось.
Однако на другой день случилось такое событие, после которого Катарина уже и носа не высовывала, да и сам я до сих пор не могу вспоминать его без содрогания.
Мы объезжали стороной одно селение, когда рыцарь Вильям Лонгхед вдруг сошел с дороги и помчался галопом к жилью.
Даже если бы он не крикнул перед этим "Подождите меня!", мы все равно замерли бы на месте от удивления.
– Что за бес в него вселился?!
– провожая его взглядом, с досадой и злостью пробормотал рыцарь Джон и велел всем отойти под покров леса.