Салат из креветок с убийством
Шрифт:
— Вот как? — удивился Беркович. — Тем больше оснований поговорить с этой дамой. Ведь она, по словам Ханы, должна свидетельствовать против Йоси!
— Послушай, Борис, — рассердился Хутиэли. — Ты-то хоть веди себя разумно! О чем может свидетельствовать гадалка? О том, что видела на дне чашки, как Йоси кладет яд в бокал жены?
— Нет, конечно. Но поговорить с Терезой все равно нужно.
— Поговорю, — пожал плечами Хутиэли. — Непременно поговорю. Давно нужно прижать эту публику. Доводят своих пациентов до критической
— И все? — пробормотал Беркович.
— Что — все? — не понял Хутиэли. — А что еще я могу предъявить гадалке?
— Комиссар, — сказал Беркович, решившись, — не позволите ли мне поехать к Терезе? Это ваше расследование, конечно, и решать вам…
— Поезжай, конечно, если тебе больше делать нечего, — сказал Хутиэли, вставая. — Предупреди ее, кстати, что, если она будет продолжать пугать людей…
— То распугает всех своих клиентов, и ей же будет хуже, — подхватил Беркович.
— Я не то хотел сказать, — поморщился Хутиэли. — Ну да ладно. Адрес найдешь в деле.
Полчаса спустя Беркович входил в тесную квартирку. Впрочем, квартира лишь выглядела тесной из-за огромного количества мебели, выставленной, будто в магазине. Принимала клиентов госпожа Гидельман в маленькой комнатке, отгороженной от кухни гипсолитовой стенкой. Здесь, в отличие от остального помещения, мебели практически не было — круглый стол, два удобных кресла, свечи. На стенах — картины и рисунки эзотерического содержания, создававшие (по мысли хозяйки) атмосферу сгущения потусторонней ауры. Удостоверение старшего инспектора полиции не произвело на гадалку никакого впечатления.
— Могу посвятить вам десять минут, — сказала она, предложив Берковичу сесть в кресло, стоявшее напротив окна. — В половине четвертого ко мне должен прийти клиент, и для моего бизнеса вовсе не нужно, чтобы кто-то видел у меня полицейского. О чем вы хотите меня спросить?
— О Хане Бирман. Она была у вас позавчера, и вы предсказали ей драматическое объяснение с мужем.
— Да, — кивнула гадалка. — Фигура была совершенно отчетлива…
— Но ведь обычно люди вашей профессии не любят предсказывать кошмары, тем более указывать сроки.
— Иногда это необходимо, — деловито сказала Тереза, — когда знаки указывают.
— Значит, знаки указывали?
— Безусловно! — твердо сказала Тереза. — А в чем дело? Судя по тому, что меня посетил полицейский, объяснение Ханы с мужем не принесло им счастья?
— Счастья… — пробормотал Беркович. — Да уж точно. У вас, конечно, не сохранилась чашка, по которой вы гадали Хане?
— Как это — не сохранилась? — удивилась Тереза. — По-вашему, я каждый раз выбрасываю чашку и покупаю другую? Да я бы на одних чашках разорилась!
— Я совсем не это имел в виду! — смутился Беркович. — Я хотел сказать: вы, конечно, вымыли чашку, и сейчас я не могу увидеть, какая именно фигура была на дне?
— А если бы и увидели, — ехидно произнесла Тереза, — то, конечно, смогли бы расшифровать, что эта фигура означает?
— Нет, — согласился Беркович. — Объяснили бы вы, а я бы послушал.
— Чашку я, естественно, сполоснула, — улыбнулась Тереза, — но рисунок я всегда сначала копирую и сохраняю для клиента. Так что, если хотите…
— Нет, рисунок мне ничего не скажет, а вот на чашку я бы хотел посмотреть.
— Но я же вам сказала…
— Ничего. Просто интересно.
Пожав плечами, Тереза вышла на кухню и вернулась с красивой фаянсовой чашечкой изящной формы с золотым ободком.
— Вы моете чашки каким-нибудь моющим средством? — поинтересовался Беркович.
— Что вы! — возмутилась Тереза. — Никакой химии, она разрушает ауру! Чашки, предназначенные для гадания, можно мыть только чистой холодной водой.
— Замечательно! — обрадовался Беркович. — Вы уверены, что это именно та чашка?
— Точно сказать не могу. У меня их шесть.
— Могу я одолжить их у вас часа на два?
— Да вы что, молодой человек? Сейчас ко мне придет клиент!
— А вы погадайте ему в этой чашке, я как раз захватил с собой.
И под изумленным взглядом гадалки старший инспектор достал из своего дипломата кофейную чашечку, которую по дороге купил в дорогом магазине посуды.
— Только не говорите, что у этой чашки нет ауры, — предупредил он. — Иначе я вынужден буду оставить вас вовсе без чашечек, и вам придется гадать в стакане.
— Это произвол, — сказала Тереза, но больше не произнесла ни слова. Беркович аккуратно упаковал шесть чашек в полиэтиленовые пакеты, еще раз пообещал вернуть все в целости и сохранности и вышел от гадалки как раз в ту минуту, когда по лестнице поднимался очередной клиент, в сторону которого старший инспектор даже не взглянул.
В лаборатории его ждал эксперт Рон Хан, которого Беркович с дороги предупредил о своем визите.
— Давай, — сказал Хан, протягивая руку за пакетом, — но предупреждаю — если чашки мыли, то вероятность что-то обнаружить близка к нулю.
— Мыли холодной водой, — сказал Беркович, — так что я надеюсь…
— Надейся, — буркнул Хан. — Приходи часа через три.
Беркович провел эти три часа в праведных трудах — звонил по телефонам, изучал материалы дела Ханы Бирман, задал несколько вопросов Хутиэли и, наконец, под вечер спустился в подвальное помещение, где размещались лаборатории судебно-медицинской экспертизы.
— Вот в этой посуде, — сказал Хан и показал взглядом на чашку, стоявшую на приборном столике. Остальные пять чашек лежали в полиэтиленовых пакетах и, видимо, интереса для расследования не представляли. — Осадок на стенках. Конечно, это молекулярная концентрация, и без нашего нового оборудования я бы тут черта с два что-то обнаружил.