Сальмонельщики с планеты Порно
Шрифт:
— Но это же чёрт знает что такое! — воскликнул я, — Я уже на пределе! Не могу я больше ждать! Ладно! Если он не может причалить — я сам туда поплыву! — С этими словами я скинул пиджак.
— Стой! Куда?! — Староста вместе с земляками поспешили остановить меня. — Ты что?! Утонешь! Нет, тебя раньше о берег расшибёт! Сердце откажет!
— Плевать! Сердце пусть как хочет! А я без этого лекарства не могу!
Я вырвался из державших меня рук и, подняв тучу брызг, нырнул в бушующие волны.
Так началось моё невероятное, безумное приключение. Я бросил семью, наплевал на работу, пересёк семь морей и шесть континентов в погоне за коробкой с лекарством. Переплыл Ла-Манш, пробежал босиком всю Сахару, спасался в непроходимых джунглях от аборигенов, плевавшихся ядовитыми стрелами, отбивался от белых медведей в арктических льдах, попал в перестрелку между секретными агентами сразу нескольких стран, которые устроили охоту за моим лекарством на Транссибирской железной дороге. И всё потому, что для меня это единственная возможность выжить.
Лекарства я пока не нашёл.
Сальмонельщики с планеты Порно
Известие, что шеф собирает на срочное совещание, принёс Ёхати. Он у нас был на подхвате, «подай-принеси». Оказалось, доктор Симадзаки, большой авторитет в ботанике и единственная женщина в нашем исследовательском отряде, беременна.
— И из-за этого надо совещание собирать? — спросил я Ёхати, отрываясь от микроскопа.
— А я откуда знаю?
Потоптавшись в нерешительности в дверях лаборатории, он пошло хохотнул, показывая редкие зубы. Ему наверняка было не больше, чем мне, но выглядел он лет на десять старше.
— Скажи, сейчас приду, — проговорил я, оборачиваясь к окулярам прибора, и услышал безразличный голос Ёхати.
— Шеф сказал: если сразу не пойдёт, волоки его насильно, — нахально заявил он.
— Что это ему приспичило? — Я нехотя поднялся.
Лаборатория экосистем, служившая мне и жильём, представляла собой сборно-разборное сооружение площадью около тридцати метров. Она притулилась на самом краю научно-исследовательской базы, развёрнутой у подножия горы Ночного Плача, где рассыпалось с десяток похожих домиков. В центре располагался штаб — в два этажа и вдвое большей площади. Хотя какой штаб — одно название: самое простое строение, где помещались только жилой отсек шефа и комната для совещаний. Невысокая гора Ночного Плача состояла из тёмно-серого андезита. Такое название ей присвоила первая японская экспедиция на эту планету. По ночам, когда дул сильный ветер, впадины и выбоины на склонах горы рождали звуки, похожие на женский плач.
Я вышел наружу вслед за Ёхати, заперев лабораторию на ключ. Предосторожность не лишняя — не от воров (у нас их не водилось), а от кишевших вокруг диковинных растений и животных.
— От кого она залетела-то? — спросил я по дороге у Ёхати.
И без того невысокий, Ёхати при ходьбе выгибал колесом спину и от этого казался ещё ниже. Он покосился на меня и ухмыльнулся:
— А кто знает? Может, от вас?
— Не от меня, — серьёзно проговорил я и призадумался. Нет, точно, я ни при чём.
Оранжевый шарик солнца неудержимо катился за гору Ночного Плача. В это время года на планете день и ночь сменяли друг друга каждые два часа. Планета Накамура входила в солнечную систему Кабуки. Забавные названия. И планету, и систему открыл учёный японского происхождения Питер Накамура, большой поклонник театра кабуки. Но на Земле она была известна как планета Порно. Так её называли из-за аборигенов, живших в пятидесяти километрах к западу от базы в стране Мамардасии. Они как две капли воды походили на землян, только круглый год ходили голыми.
— Так вот от кого! — вдруг осенило меня, — От тебя, Ёхати.
Тот сразу переменился в лице. В уголках глаз появились скабрёзные морщинки, рот сладострастно скривился. Неприятная картина.
— Если бы так! — с невыразимой мукой отвечал Ёхати, — Я тебе скажу: она мне нравится. Эх, кабы от меня! — Судорожно дёрнулся, облизал толстые слюнявые губы и повторил чуть не плача: — Да! Кабы от меня!
О неистребимой тяге Ёхати к слабому полу знали на базе все. Ему кровь из носу нужна была женщина как минимум два раза в день. Свой крошечный «вигвам» он делил с дамой средних лет, которая приехала с Земли вместе с ним. Я всегда думал, что она его жена, но, видимо, ошибался. Ёхати ещё раз тяжело вздохнул:
— Кабы от меня!
— Значит, не от тебя?
— Если бы.
Если не Ёхати — тогда кто? От кого забеременела доктор Суйко Симадзаки — тридцатидвухлетняя, незамужняя, полная женственности, светлокожая пухленькая красотка? Не находя ответа на этот вопрос, я распахнул дверь штаба. Ёхати почему-то метнулся к своему домику.
— Я как раз занимался повадками многоухих кроликов. Почти разобрался с их питанием, — пожаловался я шефу, входя в комнату, где он нас собирал на совещания. — Мы что, будем теперь обсуждать подробности личной половой жизни членов экспедиции?
Кроме меня, пока больше никто не появился. Только шеф по обыкновению сидел во главе стола, его толстая шея тонула в плечах.
— Во-первых, это вопрос далеко не личный. А во-вторых, мы ещё не можем утверждать, что в данном случае имел место половой контакт.
Обалдело глядя на него, я хотел было поинтересоваться, как можно забеременеть без полового контакта, но тут в комнату вошли доктор Фукада и бактериолог доктор Могамигава.
— Она с яичком. Это не ложная беременность, — отрапортовал Фукада. — Но что там — одним рентгеном не разберёшь. Четвёртый месяц.
— Что же, она четыре месяца не замечала, что беременна? Что за человек?! — Я почти кричал. — Может, она нарочно скрывала?
Не обращая никакого внимания на мои слова, доктор Могамигава, старик, сухой педант, не признававший ничего, кроме естествознания, с кислой гримасой выложил на стол несколько листьев, похожих на папоротник.
— Вот эта гадость была вместе с образцами растений, собранных доктором Симадзаки. Я это нашёл в её коробке для гербария.
— Что? Вдовье чрево?! — подскочил я, — Откуда здесь эта трава? Она растёт только к западу от Мамардасии!