Саломея
Шрифт:
– Ну, если на то пошло, Кира вообще неважная хозяйка, – после короткой паузы заметила Наталья Павловна, причем морщина на переносице сделалась еще глубже. – А что, это следователь вам сказал, что в квартире убрались после убийства?
– Нет, это я собираюсь ему сказать! – слегка смутилась Елена.
Ей вдруг стало не по себе под испытующим взглядом черных глаз, и она смутно поняла, отчего эту женщину так дружно недолюбливали Кира и Михаил, во всем остальном радикально расходившиеся. «Она смотрит так, будто имеет право допросить тебя и обыскать!»
– Я
– Очень интересно, – задумчиво заметила Наталья Павловна, опуская наконец глаза и играя чайной ложечкой, попавшейся ей под руку. Она была заметно озадачена услышанным. – Значит, вы считаете, что убийца хотел затереть свои следы?
– Конечно. Зачем же еще вылизывать квартиру, когда нужно срочно оттуда удирать?
– Логично, – согласилась с ней женщина, продолжая звенеть ложечкой о край хрустальной розетки.
В этом тихом мелодичном звоне, поднимавшемся к давно небеленому потолку, покрытому таким же тонкими трещинками-морщинками, как лицо Натальи Павловны, было что-то очень печальное. Елена вдруг представила себе, как эта хрупкая маленькая женщина совсем одна сидит в огромной пустой квартире, от пола до потолка забитой книгами, и с маниакальным упорством постукивает ложечкой о край розетки, чтобы услышать еще хоть какой-то звук, кроме собственного, слегка свистящего дыхания.
– Вы только представьте, – завороженная этим звоном, Елена заговорила тише, будто боялась кого-то разбудить, – она должна была убить отчима, потом отрезать голову, тщательно убраться… Какой там час?! Она не справилась бы и за два!
– Значит, у нее был сообщник! – внезапно разбила в прах все ее вычисления Наталья Павловна и, положив ложечку, поднялась из-за стола. Елена машинально последовала ее примеру. – Кира ушла и унесла голову, а он тем временем навел наверху порядок.
– Но тогда его должна была увидеть вахтерша, когда он уходил!
– О! – отмахнулась та. – Они же осматривают только на входе, а на выходе можно проскочить так, что и описывать будет нечего. Тем более утром, когда из дома уходит такая масса людей. Поди пойми, кто у кого ночевал?
– Вы говорите так, будто верите, что Кира на пару с кем-то это сделала! – возмущенно воскликнула Елена.
– Я только пытаюсь мыслить трезво, – возразила женщина. – Мне самой очень хотелось бы надеть розовые очки и думать, что сам собой объявится убийца, во всем признается, и девочку освободят. Или следователь вдруг согласится смотреть на дело нашими с вами глазами, отпустит Киру и возьмет за горло кого-то другого. Но… Так ведь не бывает.
И Елена была вынуждена с ней согласиться. «Тем более, как допустить невиновность Киры, если та по какой-то роковой случайности оказалась на квартире в то время, когда совершалось преступление? Каждый спросит, как это могло получится, что она не столкнулась с отчимом, если находилась с ним на одной территории в один и тот же час? Если она не убийца, то лгунья, и кого-то явно покрывает. Кто остался наедине с профессором, когда Кира уехала на рассвете? Кто мог проделать всю эту жуткую, хладнокровную операцию с расчленением тела и уборкой квартиры? Кира твердит, что была в квартире одна… А факты говорят другое. Похоже, она знает убийцу, и еще… Посторонний человек не сумел бы подкинуть ей голову!»
– А если она действительно ни при чем, то профессор и убийца оказались в квартире сразу же после ее ухода, – произнесла женщина вслух, подводя итог своим умозаключениям.
– Разве что по волшебству, – уныло ответила Наталья Павловна, мгновенно уловив ход ее мыслей. – Я боюсь за Киру. Она ведь не такой человек, как мы с вами, может сказать что-нибудь ужасное, себе во вред, совершенно этого не сознавая. Этот Журбин показал одно место в протоколе, так у меня волосы дыбом встали! Она ему напоследок заявила: «Если я это и сделала, то ничего не помню!» Ну, кто, кто из нормальных людей способен такое ляпнуть?!
– Невероятно!
– Я каждую минуту жду и боюсь, что она себе навредит! – вздохнула женщина, окончательно сникнув. – Молилась бы за нее, но молитва на ум не идет – только начну и сразу вижу эти страшные фотографии, которые показал следователь, – тело, голову, ванную всю в пятнах… И опять этот страшный вопрос, как иголка в сердце: «А если она?! Если она?!» – Тряхнув головой и страдальчески поморщившись, будто от приступа боли, Наталья Павловна предложила: – Хотите, покажу, как жил Вадим? Тут и Кирина комната осталась в сохранности, даром что она давно здесь не бывала. Здесь вообще ничего с годами не менялось, разве что книг становилось все больше…
Елена с готовностью согласилась осмотреть квартиру. Ее глодало любопытство, и к тому же она чувствовала, что хозяйке не хочется ее отпускать и вновь оставаться одной. Они прошли в кабинет профессора – огромный, невероятно захламленный, набитый книгами от пола до потолка. Книжные стопки до половины закрывали окно, громоздясь даже на широком подоконнике. «Наверное, днем здесь очень темно», – подумала Елена, с опаской разглядывая это пыльное книжное море. Дыхание ее спутницы сразу сделалось еще более свистящим, будто что-то душило женщину.
– Видите? – с грустью проговорила та, обводя рукой стены. – Он был настоящий книжный червь, сидел здесь сутками, выползал только к завтраку, обеду и ужину. С одной стороны, с ним было очень просто – угождай его желаниям, соблюдай режим, и только. С другой… Иногда он бывал невыносим. Капризен, как ребенок, даже глуп, если хотите! Знаете, когда человек посвящает свою жизнь тому, что существовало очень давно или не существовало вовсе – как древний единый материк Пангея, которым он занимался, – границы реальности для него становятся очень зыбкими.