Сальватор
Шрифт:
– Черт! Черт! Черт! – сказал господин Жакаль. – Тут же все ясно. Говоря «Да здравствует „Глория”», он хотел сказать: «Да здравствует слава!»
– Именно так я и подумал. А поскольку нами правит наше родное правительство и нет никакого повода кричать «Да здравствует слава!», этот человек показался мне еще более подозрительным.
– Отлично!.. Бандит с Луары…
– Я уселся за столик напротив него, чтобы все видеть и все слышать.
– Браво, мсье Жерар!
– Он попросил принести ему газету…
– Какую?
– Ах, вот этого я не знаю.
– И в этом ваша ошибка, мсье Жерар.
– Полагаю, что это была «Конститюсьонель».
– Это была именно «Конститюсьонель».
– Вы так считаете?
– Я уверен в этом.
– Если вы в этом уверены, мсье Жакаль…
– Итак, он попросил «Конститюсьонель»… Продолжайте.
– Значит, он попросил «Конститюсьонель». Но это было с его стороны чистое бахвальство, поскольку то ли по случайности, то ли специально, но он постоянно держал газету вверх ногами. До тех пор, пока в кафе не вошел один из его приятелей.
– Как вы узнали, что это был один из его приятелей, мсье Жерар?
– Этот человек был с ног до головы одет точно так же, как и тот, который показался мне подозрительным. Но он был более морщинист.
– Продолжайте, мсье Жерар. Итак, это был, несомненно, его приятель.
– Это было тем более понятно, что вновь вошедший направился прямо к тому, кто сидел за столиком, и протянул ему руку.
«Здравствуй», – сказал первый грубым голосом.
«Здравствуй, – ответил второй точно таким же голосом. – Ты получил наследство?» «Я?»
«Да, ты»
«С чего это ты взял?»
«Черт возьми! Ты во всем новом!»
«Да это меня жена так разодела по случаю праздника».
«А я-то думал, что ты получил деньги».
«Нет. И мне кажется, что нам еще придется некоторое время брать кредит у нашего корреспондента в Вене».
– Герцог Рейхштадский, – произнес господин Жакаль.
– И я тоже так подумал, – сказал господин Жерар.
«Знаешь, – снова произнес первый военный, – что оный корреспондент в Вене чуть было не вернулся в Париж?»
«Знаю, – ответил второй, – но ему помешали».
«То, что отложено, не потеряно».
– Гм-гм! Мсье Жерар, и это, по-вашему, «ничего особенного»? Но мне то, о чем вы только что рассказали, уже кажется много. А если вы добавите еще что-то…
– Сейчас добавлю, мсье.
– Ах, так? Продолжайте же, мсье Жерар!
И, показывая свое удовлетворение, господин Жакаль достал табакерку и втянул носом табак.
Господин Жерар продолжал:
– Первый офицер сказал: «Честное слово, отличный редингот!»
И провел ладонью по материи.
«Отличный», – с гордостью ответил второй.
«Какой прекрасный ворс».
«А ведь обыкновенное, казалось бы, сукно».
«Кажется, немного широковат».
«Что? Широковат?»
«Я говорю: твой редингот кажется мне несколько широковатым для солдата…»
– Это доказывает, – заметил господин Жакаль, – что он был военным и что вы не ошиблись в своих предположениях, мсье Жерар.
«Почему же это – широковат? – ответил офицер. – Одежда никогда не бывает слишком просторной. Мне нравится все большое. Я люблю все широкое. Да здравствует император!»
– Да здравствует император? Как это – да здравствует император? Какая тут связь с рединготом?
– Я знаю, что связи тут никакой не прослеживается, – ответил, слегка замявшись, господин Жерар, – но я собственными ушами слышал, как он произнес: «Да здравствует император!»
Господин Жакаль с шумом втянул ноздрей вторую понюшку табака.
– Допустим, что он и впрямь крикнул «Да здравствует император!».
– Да, допустим, – сказал господин Жерар, поставленный в крайне затруднительное положение. – Сами понимаете, услышав этот крамольный призыв, на который обернулись несколько человек, я вышел из кафе.
– Понимаю.
– У дверей кафе я увидел двух полицейских. Описав им внешность смутьяна, я отошел в сторону и увидел, как они схватили его за шиворот.
– Браво, мсье Жерар! Но все же удивительно, что я не видел этого человека и никто мне об этом не доложил.
– И все же я уверяю вас, мсье Жакаль, что этот человек был арестован.
Господин Жакаль позвонил.
На пороге появился дежурный пристав.
– Попросите ко мне Жибасье, – сказал ему господин Жакаль.
Пристав ушел.
Прошло пять минут, в течение которых господин Жакаль рылся в лежавших на столе бумагах.
В комнату вошел пристав.
– В чем дело? – спросил его господин Жакаль.
– Мсье Жибасье ждет у дверей.
– Пусть войдет.
– Он говорит, что вы не один.
– Правильно… Господин Жибасье, как и вы, мсье Жерар, человек очень застенчивый и не любит, чтобы его выдели у меня. Не поверите, но он – словно фиалка: узнать ее можно только по запаху… Пройдите вот в эту комнату, мсье Жерар.
Господин Жерар, не меньше господина Жибасье желавший, чтобы никто не увидел его в кабинете господина Жакаля, быстро прошел в соседнюю комнату и плотно закрыл за собой дверь.
– Входите, Жибасье! – крикнул господин Жакаль. – Я один!
Жибасье вошел. Лицо его, как всегда, сияло.
– Как такое может быть, Жибасье? – спросил его господин Жакаль. – Вчера был задержан опасный преступник, а мне ничего про это не известно!
Жибасье вытянул шею и широко раскрыл глаза, словно спрашивая: «Объяснитесь».