Сальватор
Шрифт:
Затем, осмотревшись вокруг с видом, говорившим о том, что он уже начал успокаиваться, он продолжил свои размышления:
– В конце концов чего это я так испугался столь легкого шума? Честное слово, дело так хорошо началось, что и закончиться должно точно так же. Что ж, возобновим разговор на том месте, на котором мы его прервали.
И авантюрист, бросив направо и налево дикий и злобный взгляд, напоминающий взгляд гиены, снова приблизился к калитке, за которой несчастная Регина, дрожа при мысли о том, что этот негодяй скроется с оставшимися четырьмя письмами, сжимала зубы и в отчаянии заламывала руки.
Увидев, что авантюрист снова приближается к ней, она облегченно вздохнула и подняла глаза к небу с выражением глубокой признательности:
– О, Господи, – прошептала она, – благодарю тебя!
– Простите, мадам, – сказал вымогатель, – но мне послышался какой-то подозрительный шум. Но все в порядке: поблизости никого нет, и, если хотите, продолжим обмен. Вот ваше седьмое письмо.
– А вот ваша седьмая пачка.
Граф Эрколано*** взял деньги. Пока он засовывал их в карман, где лежали шесть первых пачек, Регина подвергла письмо тому же осмотру, что и все остальные.
«Решительно, – подумал авантюрист, вынимая из кармана восьмое письмо, – эта графиня Рапт ужасно недоверчива. Я-то полагал, что веду дело со всей вежливостью и со всевозможной честностью. Ну и дела!..»
И, достав из кармана девятое письмо, он сказал, словно мстя Регине за это недоверие:
– Девятое послание к самой себе.
От этого оскорбления бледное, как освещавшая их луна, лицо Регины стало красным, как заходящее солнце.
Она быстро обменяла девятое письмо на девятую пачку денег и, просмотрев письмо не менее тщательно, чем восемь других, спрятала его на груди.
«Она все за свое», – подумал авантюрист, засовывая в карман деньги.
Затем с насмешкой произнес:
– Десятое и последнее. По такой же цене, как и ее старшие сестры, хотя оно стоит их всех. Вы знаете условия обмена: вы мне, я вам.
– Правильно, – сказала Регина, одной рукой протягивая ему последнюю пачку банкнот, а другой рукой берясь за письмо, – берите и давайте.
– Это доверие делает мне честь, – сказал авантюрист, отдавая письмо и забирая деньги.
И радостно вздохнул.
Дыхания Регины даже не было слышно: она была занята тем, что проверяла почерк письма, как уже сделала это с девятью другими письмами.
– А теперь, – нахальным голосом продолжил мерзавец, – я считаю своим долгом, мадам, после того, как вы сделали меня богатым, дать вам совет галантного человека. Поверьте опыту стреляного воробья: продолжайте любить, но не пишите больше никаких писем!
– Хватит, мерзавец! Мы в расчете!.. – воскликнула графиня.
И быстро пошла прочь.
В этот момент, словно эти слова были условным сигналом, который она подала некоему высшему существу, граф Эрколано*** почувствовал, как на него, подобно упавшему с неба аэролиту, свалилось нечто такое большое и тяжелое, что авантюрист оказался на земле, и не успев даже заметить, что упал.
Глава XCVIII
В которой показано, что доставшиеся нечестным путем деньги не приносят счастья
Все произошло столь стремительно, что авантюрист не просто упал на землю: он буквально распластался на ней.
Поэтому он так и не понял, что же произошло. Почувствовал только, как неимоверная сила схватила его за руки, заломила их за спину и соединила их подобно тому, как наглухо заблокировало ручки дверей на улице Плюме придуманное им приспособление.
После этой предосторожности граф Эрколано*** стал столь же беспомощен, как ребенок. Он почувствовал, как его подняли, переведя из горизонтального положения в вертикальное. То есть поставили на ноги в привычное положение для человека, которому природа дала позвоночник для того, чтобы тот был перпендикулярен земле и мог смотреть на небо.
Должны признаться, что граф Эрколано***, после того как его поставили в это положение, смотрел вовсе не в небо: он старался увидеть, с кем имеет дело и кто это так внезапно, можем даже добавить, так грубо показывает ему свою силу.
Но он так ничего и не увидел: напавший на него человек, если это был человек, все время находился за его спиной.
Но поскольку этому человеку достаточно было одной руки для того, чтобы держать обе руки авантюриста, тот почувствовал, что другая рука незнакомца бесстыдно шарит по его телу.
Эта рука остановилась на его поясе, взяла один из засунутых туда пистолетов и перебросила его через стену.
За первым пистолетом последовал и второй.
Затем к пистолетам присоединился кинжал.
После чего, убедившись, что другого оружия, кроме этих двух пистолетов и кинжала, у графа Эрколано*** нет, рука переместилась от пояса к горлу и начала сдавливать его с такой же неумолимостью, как гайка поднимается по резьбе под равномерными и непрерывными усилиями гаечного ключа.
По мере того, как сжимался захват на горле, ослабевал захват на запястьях, и вскоре граф Эрколано*** мог уже двигать руками, но никак не мог кричать.
Возможно, возникнет вопрос о том, каким образом могло получиться так, что этот человеческий аэролит, поставивший графа Эрколано*** в столь стесненное положение, смог скрыться от пристального взора человека, привыкшего так тщательно осматривать местность, на которой ему предстоит действовать. Ответим на это, что, как настоящий материалист, граф Эрколано*** больше заботился о земле и полностью позабыл о небе. А мы видели, что аэролит упал на него с неба или по крайней мере из густых веток одного из каштанов, росших рядом с калиткой сада Регины.
А теперь, если нашим читателям хочется узнать, кто же такой этот внезапный аэролит, который к большому неудовольствию авантюриста рухнул ему на голову и чьи пальцы так цепко держали его за горло, мы скажем, если они еще об этом не догадались, что этим аэролитом был не кто другой, как несчастный козел отпущения мадемуазель Фифины. То есть наш старый знакомый: силач-плотник Бартелеми Лелон по прозвищу Жан Бычок.
Дело в том, что, уйдя накануне в десять вечера от Петрюса, которого он успокоил, показав пятьсот тысяч франков банкнотами, Сальватор направился к плотнику. Тот, увидев Сальватора, как всегда, немедленно заявил, что готов пожертвовать ради него двумя-тремя рабочими днями и даже неделей, если понадобится.