Сальватор
Шрифт:
Слева от синьоры Розены Энжель так же, как генерал, во всем черном, как тень танцовщицы, сидел серьезный, как само горе, господин Сарранти.
Если из этой ложи перевести взгляд на ложи партера, то можно было легко увидеть по поведению тех, кто там сидел, что они были не меньше заинтересованы в успехе дебютантки.
Действительно, там сидели молодожены: Жюстен и Мина, которые всячески старались успокоить старика Мюллера, чье сердце бешено колотилось при мысли о том, что французская публика не сможет поддержать успех его ученицы.
В соседней с ними ложе (что за очаровательная парочка!) сидели Сальватор и Фрагола. Они представляли собой безмятежную любовь, на горизонте которой не было ни облачка страха, счастье двоих, свежее, как первая любовь, и такое же сильное и прочное, как любовь последняя.
Напротив этих двух лож сидели два человека, которые не привлекали к себе внимание присутствующих в зале и не испытывали ни малейшего желания, чтобы на них глазели. Мы имеем в виду Жана Робера и госпожу де Моранд. Если, дорогие читатели-мужчины, вам доводилось провести два часа в темной ложе наедине с любимой вами женщиной, глядя в ее прекрасные глаза и слушая прекрасную музыку, а вам, дорогие читательницы, случалось, воспользовавшись уединением, сидеть тет-а-тет, хотя и на людях, но в полной безопасности, наслаждаться сокровищами сердца и ума вашего возлюбленного, то вы, несомненно, поймете, как провели этот вечер наш приятель Жан Робер и госпожа де Моранд.
А если мы упомянем еще и о том, что в ложе рядом с оркестровой ямой, одинокий, как пария, сидел, философски нюхая табак для того, очевидно, чтобы утешить себя за одиночество и за людскую неблагодарность, господин Жакаль, то это будет полный список всех тех актеров, которые исполняли основные роли в этой драме.
Успех Кармелиты (или скорее Коломбы, поскольку с того самого дня за ней прочно закрепилось это имя) превзошел даже самые смелые ожидания. Никогда до нее ни одна из великих певиц прошлого: ни Паста, ни Паццарони, ни Менвьель, ни Каталани, ни Малибрам, ни певицы нашего времени, такие как Полина Виардо или Фреццолини – не слышали, чтобы зал взрывался более восторженными криками «браво» и более бурными аплодисментами.
Романс же последнего акта
У подножия ивы ветвистой…был трижды исполнен на «бис». Можно было подумать, что зрители не желали покидать зал. Так захватил их всех и увлек голос Коломбы.
Ее вызывали десять раз. Мужчины радостно кричали ей что-то, женщины бросали к ее ногам букеты цветов и венки.
Тысяча человек ждали ее у выхода из театра для того, чтобы поздравить, увидеть вблизи и попытаться, если повезет, прикоснуться к складкам одежды этой прекрасной и печальной девушки, ставшей, казалось, самим воплощением расплывчатого и неопределенного понятия искусства.
Среди тех, кто ожидал ее у выхода, был и плачущий от радости старый Мюллер.
Она сразу же увидела его в толпе. Подойдя к старику, не обращая внимания на восторг окруживших ее людей, она спросила его:
– Учитель, довольны ли вы мной?
– Ты поешь эту музыку так, как указывает Господь Бог, и так, как написал ее Вебер, девочка моя, – произнес старый учитель, снимая с головы шляпу. – То есть безукоризненно!
Этот простой и уважительный знак восхищения со стороны старика пением девушки был прекрасно понят и оценен толпой. Все снимали шляпы и склонялись, когда она проходила мимо.
А она, взяв своего старого учителя под руку, исчезла, говоря:
– Ну почему, Коломбан, вместо того, чтобы умереть самому, ты не задушил меня, как Отелло Дездемону?!
Заключение
Тем из читателей, кого смогли заинтересовать второстепенные или эпизодические персонажи нашей истории, мы, прежде чем закрыть книгу, дадим короткую, но исчерпывающую информацию о том, как сложилась судьба этих людей.
Жан Торо (слава силе!) окончательно порвал с мадемуазель Фифиной и с ее творениями. Он стал владельцем сада без деревьев в Коломбе.
Его прежняя подружка однажды вечером после карнавала, спускаясь с Куртиля, оступилась и очень неудачно упала. Ее немедленно доставили в госпиталь Сен-Луи, где она и умерла спустя несколько дней после карнавала.
Фафиу, соперник Жана Торо, женился на Коломбине из театра Галилея Коперника. Они втроем поступили в один из театров на бульварах, где к ним пришел огромный успех. Говорили, что один из них, господин Галилей Коперник, стал известен под именем Бутена, а другой, вечно молодой Фафиу, под именем Кольбрена.
Туссен Лувертюр поступил на работу на один из заводов по переработке газа и через пять лет стал мастером на нем.
«Мешок с алебастром» поднялся из рядовых каменщиков в мастера. Это он под руководством некоего архитектора сооружает те напоминающие казармы дома, которыми сегодня застроены пригороды Парижа.
Крючок, этот заядлый тряпичник, стал окончательно другом котоубийцы по имени Жибелот. Они вдвоем подрядились на отлов диких кошек в двенадцати округах столицы.
Крючок является владельцем находящегося неподалеку от Парижа кабаре под вывеской «Голубой кролик».
А Жибелот открыл на улице Сен-Дени лавочку под манящей вывеской «Белая кошка».
Что же касается монсеньора Колетти, то он все-таки добился в Риме должности архиепископа. Но на эту должность назначили его не мы!
И, наконец, Брезил-Ролан, не самый последний герой этой истории, остаток своих дней проводил то у Сальватора, то у Рождественской Розы, где жизнь его протекала в большом довольстве и покое в награду за его преданность и честную службу.
Мораль
31 июля 1830 года герцог Орлеанский, назначенный главнокомандующим вооруженными силами королевства, призвал к себе Сальватора, одного из тех людей, кто вместе с Жобером, Годфруа, Бастилом, Тома, Гинаром и двадцатью другими сумели после битвы 29 июля поднять трехцветный стяг над Тюильри.
– Если волею народа я взойду на трон, – сказал герцог Орлеанский, – как вы думаете, станут ли меня поддерживать республиканцы?
– Ни в коем случае, – ответил Сальватор от имени своих товарищей по борьбе.