Сальватор

Дюма-отец Александр

Господин де Моранд в порыве страсти сжал ее в объятиях и воскликнул:

– Как ты прекрасна, малышка!

– Льстец! – скромно ответила Шант-Лила.

– На свете мало женщин, столь же красивых, как ты!

– Вы меня не презираете?

– Чтобы я тебя презирал, принцесса! – сказал банкир, покрывая поцелуями ее руку от запястья до плеча.

– Значит, вы меня все же немного любите?

– Люблю ли я тебя?! Я тебя слишком сильно люблю!

Он взял шею молодой женщины в ладони и, глядя на нее влюбленным взглядом, сказал почти таким же влюбленным голосом:

– Клянусь

весной, чьи краски ты олицетворяешь! Цветком, имя которого ты носишь! Я очень тебя люблю, принцесса! Я считаю тебя одним из самых очаровательных созданий, которых я встречал в своей жизни. Ты как капля воды похожа на одну из тех красавиц, которые украшают свадебный ужин в Кане Галилейской на полотне Паоло Веронезе. Но я напрасно ищу, с кем бы тебя сравнить! Ты не похожа ни на одну другую женщину, ты просто несравненна! Ты похожа на самое себя. И именно поэтому я испытываю к тебе такую нежность. Если захочешь, ты сможешь прочесть все это в моих глазах.

– В ваших глазах!.. Да!.. – сказала с грустной улыбкой Шант-Лила.

Тут господин де Моранд поднялся, приблизил свое лицо к лицу принцесы Ванврской и в качестве утешения поцеловал ее в губы более страстно, чем обычно.

А та, откинув голову назад, прошептала тихо, или скорее выдохнула едва слышно три слова, столь выразительные в устах влюбленной женщины:

– О, друг мой!.. О, друг мой!..

Но этот друг в данных обстоятельствах не был никоим образом достоин этого звания. То ли потому, что опасался, но только ему одному известным причинам заходить слишком далеко, то ли потому, что был уверен в том, что не сможет далеко зайти. Так вот, этот друг уже собирался пойти на попятную, как вдруг сообщник умных людей по имени случай пришел к нему на выручку в виде звонка, раздавшегося в комнате гризетки.

– Звонят, принцесса, – сказал господин де Моранд, лицо которого засветилось от радости.

– Кажется, и вправду звонят! – ответила слегка смущенно Шант-Лила.

– Вы кого-то ждете? – спросил банкир, стараясь казаться недовольным.

– Клянусь, что нет, – ответила гризетка. – Вы окажете мне неоценимую услугу, если сможете выставить того, кто позвонил. Я отпустила прислугу и никак не могу сама сказать, что меня нет дома.

– Совершенно справедливо, принцесса, – с улыбкой произнес господин де Моранд. – Сейчас я дам от ворот поворот этому так некстати пришедшему гостю.

И направился к входной двери, благословляя человека, кем бы он ни был, за то, что тот выручил его в такой щекотливой ситуации.

Через минуту он вернулся.

– Отгадайте, кто пришел, принцесса? – сказал он.

– Графиня Дю Батуар, конечно же.

– Нет, принцесса.

– Может быть, моя кормилица?

– Снова не угадали.

– Портниха?

– Нет! Некий молодой человек!

– Кредитор?

– Кредиторы все старики, принцесса! А молодой человек может быть только дебитором красивой женщины.

– Тогда это мой кузен Альфонс! – сказала, покраснев, Шант-Лила.

– Нет, принцесса. Этот красивый и юный человек явился к вам, как он говорит, от мсье Жана Робера.

– А! Я знаю, кто это. Бедный юноша, которому нечем заплатить за место в театре «Порт-Сен-Мартен». Он пришел

ко мне попросить похлопотать за него перед Жаном Ровером. Они земляки, но этот юноша очень застенчив и не осмеливается обратиться с подобной просьбой к известному поэту… Поэтому…

– Поэтому он обращается с ней к вам, – продолжил господин де Моранд, – и, честное слово, он прав, принцесса. До чего же он мил! Так вы говорите, он беден?

– Столь же беден, как и молод.

– И зачем же он приехал в Париж?

– Искать удачу.

– Вы хотите сказать, счастье, принцесса, поскольку он обратился именно к вам. Умеет ли он что-нибудь делать… помимо того, чем наградила его природа?

– Он умеет читать и писать… Как все.

«Как все, это слишком сильно сказано», – подумал про себя банкир, прекрасно знавший почерк и стиль письма гризетки. А вслух спросил: – А он, случаем, не умеет ли считать?

– Он получил диплом балаклавра словесности! – сказала Шант-Лила.

– Ну, если он и впрямь имеет диплом балаклавра, – продолжал господин де Моранд, – я мог бы найти для него приличную работу.

– Неужели сможете? Но ведь вы же его совсем не знаете! – воскликнула Шант-Лила.

– Я сделаю это, хотя и не очень хорошо его знаю… – галантно ответил господин де Моранд. – Можете завтра же прислать его ко мне в министерство. Если он так же умен, как и приятен на вид, я обеспечу его будущее. А теперь, принцесса, давайте-ка поговорим о вашем будущем для того, чтобы нас не беспокоили больше, как побеспокоили только что. Я боюсь, что вы не так поняли ту роль, которую я просил вас играть в моей жизни. Я человек очень занятой, принцесса, и дела государственной важности, не говоря уже о моих личных делах, так занимают меня, что я не могу позволить себе заниматься багателью в тамбуре, как простой человек. С другой стороны, я вынужден по соображениям политической экономии, объяснять о которых было бы слишком долгим занятием, делать вид, что имею любовницу. Понимаете ли вы меня, принцесса?

– Прекрасно понимаю! – ответила Шант-Лила.

– Так вот, дорогой друг, не в обиду будь сказано, но доходило это до вас довольно долго. А для того, чтобы вы этого не забывали, я изложил настоящий смысл наших отношений на бумаге. Это в некотором роде договор, который я оставляю вам для того, чтобы вы смогли поразмыслить над ним на досуге. Надеюсь, вы будете удовлетворены той суммой, в которую я оценил оригинальность наших отношений. А теперь, принцесса, позвольте, я подправлю локоны ваших волос, которые я нечаянно задел.

И господин де Моранд, достав из бумажника несколько тысячефранковых банкнот, накрутил на них, как на папильотки, несколько локонов из прически принцессы Ванврской.

– До свидания, принцесса, – сказал он, по-отечески целуя ее в лоб. – Я сейчас пришлю к вам земляка мсье Жана Робера. Уверен, что этот молодой человек будет достоин нашего с вами внимания. А если его голова соответствует его лицу, то это означает, что вы отыскали настоящего феникса, о котором говорит Ювенал.

И господин де Моранд покинул будуар гризетки, счастливый тем, что так легко отделался.