Сальватор
Шрифт:
– Я говорю, что теперь, – упрямо повторил генерал, – когда мсье Рапт, ваш сын, отправился отчитываться за свои деяния перед высшим судом, вам больше не приходится просить меня, чтобы я сделал его своим наследником.
– Речь идет не о вашем наследстве, генерал.
– Теперь, – продолжал граф Эрбель, не обращая ни малейшего внимания на слова маркизы, – когда знаменитый и добропорядочный маршал де Ламот-Удан, ваш брат, мертв, вам не приходится просить меня, как вы это делали в прошлый свой визит, оказать ему помощь и протащить через Собрание один из тех чудовищных законов, которыми пользуются народы для того, чтобы бросить королей в тюрьму или отправить их в ссылку, разметать королевские короны по ветру, а троны их сбросить в реку. Итак, поскольку вам нет нужды говорить со мной ни по поводу графа Рапта, ни по поводу маршала де Ламот-Удана, чему я обязан счастью видеть вас у себя?
– Генерал, – жалобным голосом произнесла маркиза де Латурнель, – я сильно страдала, постарела и очень изменилась после этого двойного несчастья! И пришла к вам вовсе не для того, чтобы говорить о моем брате или о нашем сыне…
– О вашем сыне! – нетерпеливо прервал ее граф Эрбель.
– Я пришла, чтобы поговорить с вами обо мне.
– О вас, маркиза? – спросил граф, с недоверием глядя на богомолку.
– Обо мне и о вас, генерал.
– Надо быть начеку! – прошептал граф Эрбель и добавил вслух: – И на какую же приятную тему мы будем вести беседу? Какой интересный вопрос мы будем обсуждать?
– Друг мой, – начала маркиза де Латурнель самым что ни на есть медоточивым голосом, глядя на графа Эрбеля глазами влюбленной голубки, – друг мой, вы ведь понимаете, что мы с вами уже не молоды!
– Кому вы об этом говорите, маркиза! – ответил, или скорее вздохнул генерал.
– Не наступило ли, наконец, для вас время искупления ошибок нашей молодости, друг мой? – продолжала госпожа де Латурнель томным и елейным тоном. – Для меня это время уже пробило.
– Что это вы называете временем искупления, маркиза? – спросил с недоверием и нахмурив брови граф Эрбель. – И колокол какого именно прихода вы слышали?
– Не пора ли нам, генерал, вспомнить о том, что в молодости мы нежно любили друг друга?
– Честно говоря, маркиза, не думаю, что настало время об этом вспоминать.
– Вы будете отрицать, что вы любили меня?
– Отрицать я этого не буду, маркиза, но я об этом забыл.
– Вы отказываете мне вправе быть частью ваших воспоминаний?
– Полностью, маркиза! На это наложен запрет!
– Вы стали очень злым человеком, друг мой.
– Вы ведь знаете о том, что старые черти становятся отшельниками, а мужчины, старея, превращаются в чертей. Если хотите, маркиза, я могу показать вам мое копыто.
– Значит, вы ни в чем не можете себя упрекнуть?
– Простите, маркиза, я упрекаю себя только в одном.
– В чем же?
– В том, что заставляю вас терять со мной ваше драгоценное время.
– Другими словами вы меня выгоняете, – гневно сказала маркиза.
– Я вас выгоняю, маркиза! – воскликнул граф Эрбель, наивно глядя на нее. – Выгоняю вас! – повторил он. – Что за слово вы произнесли?.. Да кто же это думал о том, чтобы вас выгнать?
– Вы! – ответила госпожа де Латурнель, – с самого первого момента моего появления здесь вы только и делаете, что говорите мне оскорбительные дерзости.
– Признайтесь, маркиза, что вам больше понравилось бы, если бы я их проделал.
– Я вас не понимаю! – живо оборвала его маркиза де Латурнель.
– И это доказывает, маркиза, что оба мы уже вышли из того возраста, когда люди делают глупости вместо того, чтобы их произносить.
– Повторяю вам, что вы очень злой человек и что все мои молитвы не смогут вас спасти.
– Значит, я в серьезной опасности, маркиза?
– Вы больше чем наполовину прокляты!
– Правда?
– И я уже вижу, куда именно попадет ваша душа.
– Вы имеете в виду ад, маркиза?
– О рае и речи быть не может!
– Но между адом и раем, маркиза, находится чистилище. И, если только вы собрались устроить мне его здесь, мне там, наверху, будет предоставлена милость поразмыслить над ошибками, совершенными мною здесь, не так ли?
– Да, если вы исправитесь.
– Каким же образом?
– Признав ваши грехи и постаравшись их исправить.
– Значит, любить вас было грехом, маркиза? – сказал галантно граф Эрбель. – Признайтесь, что раскаиваться в этом мне будет нелегко!
– Исправлять надо будет только неправедные деяния.
– А, теперь я понимаю, в чем дело, маркиза. Вы хотите выслушать мою исповедь и добиться от меня раскаяния. Что ж, если это не будет выше моих сил, то даю слово благородного человека, я так и поступлю.
– Вы будете продолжать шутить до самого последнего вашего часа! – разочарованно произнесла маркиза.
– Да! И долгое время после него, маркиза.
– Так желаете вы или нет исправить ваши ошибки?
– Скажите, что я должен буду для этого сделать?
– Жениться на мне.
– Нельзя исправить одну ошибку, совершая другую, милочка моя.
– Вы недостойный человек!
– Естественно, я недостоин вашей руки.
– Итак, вы отказываетесь?
– Решительно. Если это вознаграждение, то я нахожу, что оно слишком мало. Если это наказание, то оно кажется мне слишком суровым.
Тут лицо старого дворянина так перекосилось, что маркиза де Латурнель невольно вздрогнула.
– Что с вами, генерал? – воскликнула она.
– Звонок из ада, маркиза, – с грустной улыбкой ответил граф Эрбель.
– Вам очень больно?
– Ужасно, маркиза.
– Позвать кого-нибудь?
– Бесполезно.
– Могу ли я чем-нибудь помочь вам?
– Конечно.
– Чем же?
– Своим уходом, маркиза.
Категорический тон, которым были произнесены эти три слова, заставил побледнеть маркизу де Латурнель. Она стремительно встала и посмотрела на старого генерала полным ненависти взглядом – привилегия, которую имеют только богомолки.
– Хорошо! – сказала она. – Пусть же дьявол заберет себе вашу душу!