Сальватор
Шрифт:
– Честное слово, не знаю. Да и какое мне дело до этого? – сказала девушка.
– Уже пять часов утра.
– И что с того?
– А то, что это значит, что там нам будет намного лучше, чем здесь, – произнес Камил самым влюбленным тоном.
Это слово там заставило креолку вздрогнуть всем телом. Ибо здесь означало за столом, а там находился альков.
– Пойдем же, дорогая! – сказал Камил.
– Ты меня любишь? – томно спросила Сюзанна.
– Обожаю! – ответил Камил.
– И можешь в этом поклясться?
– Нда… Ты обожаешь клятвы по любому поводу.
– Так клянешься или нет?
– Клянусь, сто раз – да!
– А чем?
– Твоими черными глазами, твоими бледными губами, твоими белыми плечами.
И через замочную скважину госпожа де Розан увидела, как Камил потянул Сюзанну к алькову.
– Да поможет мне Бог! – прошептала она.
И, отойдя от двери, она направилась прямо к камину, взяла с полки стакан с водой и залпом его выпила. Затем, убедившись в том, что вооружена достаточно хорошо, она открыла дверь номера и прошла по коридору до двери номера 23.
Но напрасно она искала ключ: его в двери не было.
Вернувшись к себе, она несколько секунд простояла неподвижно, словно убитая горем.
С ее стороны на двери, соединявшей номера, находилась задвижка, но на ключ дверь закрывалась с другой стороны.
И тогда она увидела, что со стороны ее комнаты дверь была заперта на два шпингалета: один заходил в отверстие на потолке, а другой – в полу.
И поняла, что еще не все было потеряно.
Она бесшумно отстранила задвижку, а затем так же бесшумно открыла оба шпингалета.
Теперь дверь была заперта только на ригель замка, дважды повернутого ключом.
Она толкнула дверь, и обе ее створки распахнулись внутрь смежной комнаты.
И тогда она спокойной и размеренной походкой направилась прямо к алькову. Скрестив руки на груди, она сказала удивленным и испуганным любовникам, сжимавшим друг друга в объятиях:
– Это я!
Глава CL
В которой рассказывается о том, как мстит любящая женщина
Появление госпожи де Розан в комнате Камила и Сюзанны было таким неожиданным, что произвело на любовников огромное действие.
Застыв и побледнев, они стали походить на статуи.
– Так вот, – снова произнесла креолка глухим голосом, – повторяю вам: это я! Вы что же, не узнаете меня?
Любовники поникли головами и продолжали хранить молчание.
– Камил, – продолжала госпожа де Розан, пристально глядя на мужа, – ты постыдно обманул меня, предательски покинул, и я пришла теперь потребовать у тебя отчета за твою подлость и твое предательство!
Услышав эти слова, Сюзанна подняла голову. Она уже собралась сказать что-то в ответ, но тут Камил прикрыл ей рот ладонью, произнеся вполголоса, но достаточно громко, чтобы креолка могла его услышать:
– Молчи!
Госпожа де Розан побледнела и на мгновение закрыла глаза. Затем, словно преодолев боль, которую причинили ей эти слова, сказала:
– Негодяй! Ты при мне обращаешься к ней на «ты»!
Камил решил, что пришла пора вмешаться.
– Выслушай меня, Долорес, – произнес он самым нежным голосом, – я не хочу ни утаивать, ни оправдывать мою измену. Но это место, по моему разумению, вовсе не подходит для того, чтобы я дал тебе объяснение, на которое ты имеешь все права.
– Объяснение! – вскричала креолка со стоном. – Ты говоришь о том, что мы должны объясниться! Да что ты можешь мне объяснить? Твое преступление? Да разве я не стою сейчас перед тобой, застигнув тебя на месте преступления? Разве ты мне одной клялся в вечной любви? Разве ты не клялся мне в абсолютной верности? Разве это я нарушила клятву? Что ты можешь добавить к тому, чего я не знаю о тебе?
– Повторяю тебе, – снова произнес Камил, нахмурив брови, – что подобная сцена, устраиваемая тобой в номере трактира, отдает дурным вкусом. Иди-ка в ту комнату, из которой ты появилась, а через минуту я приду к тебе туда.
– Ты с ума сошел, Камил! – сказала молодая женщина с пронзительным смехом. – Ты надеешься, что я попадусь в эту грубо поставленную ловушку? Не ты ли поклялся мне в том, что мы уедем из Парижа через восемь дней?
– Богом клянусь, Долорес, что через десять минут я к тебе приду.
– Я больше не верю в Бога, Камил. Да и ты никогда в него не верил, – серьезным тоном ответила на это креолка.
– Да что же вам в таком случае нужно? – воскликнула мадемуазель де Вальженез.
Госпожа де Розан даже не удостоила ее ответом.
– Повторяю вам, Сюзанна, помолчите! – сказал Камил.
Затем, обращаясь к жене, произнес:
– Если ты не хочешь, чтобы я увиделся с тобой в другом месте, если не желаешь, чтобы я с тобой объяснился, то какова же твоя цель?
– Камил, – сказала госпожа де Розан, с мрачным спокойствием доставая спрятанный на груди кинжал, – я пришла сюда с намерением убить тебя и эту женщину. Но кое-какие слова, которые я услышала, находясь в соседней комнате, заставили меня изменить мое решение.
Угрожающий тон, с которым госпожа де Розан произнесла эти слова, ее суровость, хмурость лица, предвещавшая бурю, блеск глаз, метавших молнии, судорожно сжимаемый в руке кинжал и, наконец, та мрачная ярость, которая ею владела, очень напугали любовников, которые непроизвольно взялись за руки.
Первым движением мысли Сюзанны, подсказанной ей скорее инстинктом самосохранения, было наброситься на госпожу де Розан и с помощью Камила отнять кинжал, который та держала в руке. Ее сдержало пожатие руки Камила.
Впрочем, видя, что ему нечего бояться того, чего он испугался вначале, Камил встал с постели и вытянул руку, чтобы привести в исполнение замысел Сюзанны.
Но креолка отступила на шаг.
– Не подходи, Камил! – сказала она. – И не пытайся вырвать у меня этот кинжал! Иначе, клянусь честью, ты знаешь, как я выполняю свои клятвы, да, клянусь моей поруганной честью, я убью тебя, как бешеное животное!
Камил сделал шаг назад: столько решимости увидел он во взгляде госпожи де Розан.