Сальватор
Шрифт:
Заперев дверь, мы тронулись в путь.
Мне казалось, что я проник в этот недоступный лес, каким он изображался на бульварных картинках: там было все, даже упавшее дерево, которое служило мостком через овражек. Плющ, словно фурия, оплетал стволы деревьев и затем свисал растрепанными прядями с их веток. Два десятка растений с гибкими стволами, переплетясь, словно клубок змей, и тесно прижавшись друг к другу, образовывали при лунном свете некий гамак из зелени, делавший лес почти непроходимым.
Если бы в эти минуты из чашечки какого-нибудь цветка или из дупла дерева появилась фея растений и предложила мне провести всю жизнь среди этой восхитительной чащи, вполне возможно, что я бы согласился, даже не подумав, что скажет на это другая фея, та, что ждала меня на улице Ада.
Но из этого зеленого дворца появилась отнюдь не фея, а мой проводник, который, то отодвигая в сторону, то безжалостно сбивая своей палкой головки растений, попадавшихся ему на пути, подвел меня к такой густой чаще, каких я в жизни не видывал. И произнес своим хриплым голосом:
– Проходите!
Собака пошла первой.
Я последовал за ней.
По моим пятам шел человек в черном. Этот порядок следования нашего каравана меня несколько беспокоил, ибо приходилось помнить о том, что я представился покупателем. А поскольку покупатель обычно человек богатый, то вполне мог получить палкой по затылку!
Оглянувшись, я увидел, что кусты позади нас сомкнулись, снова образовав зеленую стену.
И тут вдруг почувствовал, как меня потащили назад за воротник моего редингота… Я подумал, что настал момент решающей схватки.
Я обернулся.
– Да стойте же! – сказал мне человек в черном.
– Это еще почему?
– Вы разве не видите перед собой колодец?
Посмотрев туда, куда он мне указал, я увидел на земле черный круг и догадался, что это было находившееся на уровне земли отверстие колодца.
Еще один шаг, и я рухнул бы в бездну!
Признаюсь честно, у меня от этой мысли по спине пробежали мурашки.
– Колодец? – переспросил я.
– Да. Он, насколько мне известно, ведет в катакомбы.
И человек в черном, подняв с земли камень, бросил его в зияющую бездну.
Прошло несколько секунд, с десяток, наверное, но они показались мне вечностью.
Наконец до нас долетел звук удара и приглушенное эхо: камень достиг дна колодца.
– Туда однажды упал какой-то человек, – спокойно продолжал мой проводник. – Сами понимаете, его больше никто не видел… Пошли дальше!
Я обошел колодец, стараясь держаться как можно дальше от его краев.
Спустя пять минут я живым и невредимым выбрался из этой чащи. Но когда я вышел на поляну, мой проводник вдруг резко схватил меня за руку.
Я уже начал привыкать к его странному поведению Кроме того, мы уже не были в кромешной темноте, как пять минут тому назад, а стояли на освещенном луной открытом пятачке.
– Что еще? – довольно спокойно спросил я его.
– А то, – ответил человек в черном, указывая пальцем на одну из смоковниц. – Вот это дерево.
– Какое дерево?
– Да смоковница, черт побери!
– Я и сам вижу, что это смоковница… И что дальше?
– Вот этот сук.
– Какой сук?
– Сук, на котором он повесился.
– Кто?
– Бедный Жорж.
И тут я вспомнил эту историю с повешенным, о которой мне кто-то что-то рассказывал.
– А! – сказал я. – А кем он был, этот бедный Жорж?
– Бедным парнем, которого все так и звали.
– А почему его звали бедным парнем?
– Да потому, что он, как я вам уже сказал, повесился.
– Но почему он повесился?
– Потому что был бедным парнем.
Я понял, что продолжать расспросы было делом бесполезным. Мой необычный проводник начал представляться мне в своем истинном виде. Другими словами, я начал понимать, что он – идиот.
Я взял его за руку и почувствовал, что она дрожит.
Задав ему еще несколько вопросов, я увидел, что дрожь его тела перешла на голос.
И тогда я понял, что то нежелание, с которым он решился показать мне ночью сад и дом, было продиктовано не чем иным, как чувством страха.
Оставалось только узнать причину темного цвета его одежды, лица и собаки. Я уже собрался задать ему этот вопрос, как он, словно бы торопясь подальше отойти от этого проклятого дерева, снова устремился в лес со словами:
– Пошли! Покончим с этим поскорее!
На сей раз он пошел впереди.
Мы снова вошли под своды деревьев. Лес занимал не больше арпана земли, но росшие в нем деревья были такими толстыми и стояли так плотно, что мне показалось, будто лес этот тянется на целое лье.
Что же касается дома, то он был в своем роде уникален: все было разбито, разрушено, поломано. Перед домом было крыльцо с лесенкой в четыре или пять ступеней. Затем шло нечто наподобие платформы, с которой по другой, каменной витой, лестнице можно было попасть в комнату, выходившую на Восточную улицу. Ступеньки этой лестницы были расшатаны, и в двух десятках мест зияли дыры.
Я собрался было подняться, но почувствовал, как в третий раз рука моего проводника потянула меня назад.
– Э, мсье, – сказал он мне, – что это вы делаете?
– Осматриваю дом.
– Поостерегитесь! Он настолько ветхий, что стоит только дунуть, и он развалится.
И действительно, или от того, что кто-то слишком сильно на него дунул – северный ветер, например, – или же от того, что и не надо даже было на него дуть, но часть здания сегодня уже обвалилась.
Я спустился не только на те две ступеньки витой лестницы, на которые я уже поднялся, но и сбежал по тем четырем или пяти ступенькам, которые вели на крыльцо.