Сальватор

Дюма Александр

— Но я никогда не делал вам ничего плохого, Жибасье! — воскликнул г-н Жерар. — За что же вы сыграли со мной эту злую шутку?

— Вы не делали мне ничего плохого? — возмутился Жибасье. — Он говорит, что не делал мне ничего плохого! Неблагодарный! А о чем мы говорим все время, с тех пор как выехали из Ванвра, если не о черной неблагодарности? Как, забывчивый друг?! Ты даешь на своей ванврской вилле гастрономически-политический раут, приглашаешь на предвыборно-кулинарное собрание самых заурядных знакомых и забываешь о самом нежном своем друге, своем Пирифое, Пиладе, Эвриале, Дамоне, своем втором «я»! Ты о нем забываешь, словно о дорожном мешке, попираешь его ногами, плевать ты хотел на его верность! Да простят тебя боги! Я же решил сыграть эту шутку, чтобы отомстить тебе за обиду тем же способом, каким она была нанесена. Ты оставил меня без твоего ужина, а я твой ужин оставил без тебя. Что скажешь?

Он поспешно захлопнул дверцу и прибавил:

— Я нанял кучера ровно в четыре часа; сообщаю это, так как не хочу, чтобы он вас обобрал. Что касается цены, мы сговорились на пяти франках за час, и можете продержать его сколько вам угодно.

— Как?! — вскричал г-н Жерар, так и не победивший с годами некоторой скуповатости. — Вы не хотите платить?

— Вот тебе на! Если я сам расплачусь, в чем же тогда будет заключаться шутка? — возразил Жибасье.

Он раскланялся с подчеркнутой почтительностью и прибавил:

— До свидания, честнейший господин Жерар.

И исчез.

Господин Жерар растерялся.

— Куда везти, хозяин? — спросил кучер. — Вы знаете, что меня наняли в четыре пополудни за пять франков в час с условием оплатить обратную дорогу?

Господин Жерар хотел было сорвать злость на кучере, но бедняга ни в чем не был виноват. Его наняли, с ним сговорились о цене, и он знать ни о чем не знал.

Только на Жибасье мог излить всю свою горечь г-н Жерар.

— В Ванвр! — приказал он. — Но пять франков в час, милейший, это многовато.

— Если вам угодно расплатиться здесь, — сказал кучер, — я не буду возражать: вон какая погода.

Господин Жерар высунул нос в окно и взглянул на небо.

Над Вожираром собиралась гроза, издалека доносились глухие раскаты грома.

— Нет, — промолвил г-н Жерар. — Я вас не отпускаю. В Ванвр, милейший, и как можно скорее.

— Ого! — Да уж поедем как сможем, хозяин, — отвечал кучер. — У несчастных тварей всего четыре ноги, и они не способны сделать больше того, что могут.

Вскарабкавшись на облучок, он, ворча, развернул свой экипаж и покатил назад в Ванвр.

XXI

ЧТО НАШЕЛ ИЛИ, ТОЧНЕЕ, ЧЕГО НЕ НАШЕЛ ГОСПОДИН ЖЕРАР, ПРИЕХАВ В ВАНВР

Оставшись один и вынужденный довольствоваться неторопливым аллюром двух загнанных кляч, г-н Жерар погрузился в море предположений.

Сначала он хотел поехать к г-ну Жакалю и потребовать удовлетворения за скверную шутку, сыгранную его подчиненным.

Но г-н Жакаль обыкновенно говорил с достойнейшим г-ном Жераром в таком насмешливом тоне и тот чувствовал себя настолько неловко, что минуты, проведенные им в обществе начальника уголовной полиции, он вспоминал обычно как самые мучительные в своей жизни.

Да и как он будет выглядеть? Обиженным школьником, который явился к учителю с доносом на своего товарища.

Ведь как бы г-н Жерар ни старался откреститься от чести быть в товарищах у Жибасье, он был вынужден признать, что это звание, словно Сизифов камень, настигало его повсюду, хотя он изо всех сил толкал его прочь.

И г-н Жерар решил вернуться в Ванвр.

Он виделся с г-ном Жакалем накануне и скоро (эти дни всегда наступают так скоро!) ему снова придется отправиться к начальнику полиции, у которого он был вынужден появляться дважды в неделю, о чем ему напомнил Жибасье.

Кроме того, у него в душе зародилась смутная тревога, что именно в Ванвре ему грозит какая-то беда.

Хотя причины, приведенные Жибасье, казались правдоподобными, трудно было допустить, что Жибасье когда-нибудь считал себя столь близким другом г-на Жерара, чтобы так глубоко обидеться на вполне естественную его забывчивость.

Значит, в глубине этой тайны крылось нечто необычное.

В положении г-на Жерара, да еще накануне того дня, когда невинный человек должен был поплатиться за преступление, совершенное самим филантропом, все неясное казалось ему опасным.

Вот почему он и хотел поскорее вернуться в Ванвр, и боялся этого.

Однако лошади, которые плелись из Ванвра до заставы Анфер час с четвертью, разумеется, выбились из сил и на обратную дорогу от заставы Анфер до Ванвра им понадобилось полтора часа.

Гроза все надвигалась, раскатов грома не мог заглушить даже грохот колес; в свете молний вдруг мертвенно вспыхивал погруженный во мрак пейзаж. Но, несмотря на это, кучер не погонял лошадей и они шли все тем же неспешным шагом.

Когда г-н Жерар вышел у своего дома и расплатился с кучером, часы пробили десять.

Господин Жерар терпеливо дождался, пока кучер не торопясь пересчитал деньги и шагом пустил лошадей в сторону Парижа.

Только тогда он повернулся в сторону дома.

Все тонуло в беспросветной тьме.

Хотя ставни остались незаперты, ни одно окно не светилось.

Ничего удивительного в этом не было: в столь поздний час гости, вероятно, разошлись, а слуги находились в буфетной.

Буфетная располагалась в службах, а ее окна выходили в сад.

Господин Жерар поднялся по лестнице, которая вела с улицы ко входной двери.

По мере того как он поднимался, в темноте ему стало казаться, что дверь отворена.

Он протянул руку и понял, что не ошибся.

Как же слуги могли столь неосмотрительно оставить незапертыми ставни и двери в такую ночь, когда небо было готово вот-вот обрушиться на землю?

Господин Жерар дал себе слово как следует их выбранить.

Он вошел в дом, запер за собой дверь и оказался в еще более непроницаемой темноте.

Ощупью он добрался до каморки привратника.

Дверь в нее тоже оказалась незаперта.