Самая страшная книга 2015 (сборник)
Шрифт:
– Тебя как зовут?
– прервал Литовченко.
– Что? Георгий Владимирович. Можно просто Георгий.
Прапорщик спрыгнул с подоконника, в два шага покрыл разделяющее его с очкариком расстояние и ухватил того за грудки.
– Значит, так, Гоша, - сказал он, - или ты мне сейчас расскажешь, что здесь произошло, внятно и без вранья. Или я тебя шлёпну.
У очкастого Гоши клацнула челюсть.
– Зачем вы так?
– пролепетал он.
– Я учёный, биолог. Я кандидат наук!
– Ты - кандидат в покойники, - жёстко бросил Литовченко.
– Итак - что здесь произошло, откуда взялись
– Это не звери. Я не могу, понимаете, не могу рассказать. Это секрет. Государственная тайна. Пожалуйста, уберите руки! Отпустите меня!
Литовченко отступил на шаг и с размаху влепил кандидату наук пощёчину. Тот охнул, отшатнулся к стене, схватился за щеку.
– Слушаю тебя, - нарочито спокойным голосом сказал прапорщик.
Пару минут очкастый молчал и только лишь шмыгал носом да тонко всхлипывал. Литовченко не торопил, ждал. Страх и ярость в нём улеглись, осталась лишь холодная, злая решимость разобраться и отомстить. Он плохо понимал кому.
– Хорошо, - едва слышно прошептал, наконец, очкастый.
– Я расскажу. Только… Скажите, вы здесь один? Помощи ждать неоткуда?
Литовченко задумчиво поскрёб отросшую за сутки щетину. В части наверняка уже забили тревогу. Вряд ли, однако, стоит рассчитывать, что подкрепление вышлют на ночь глядя. Майор Немоляев скорее всего будет ждать до утра и тогда уж…
– Будет тебе помощь, - буркнул Литовченко.
– Если доживёшь. Итак?
– Ладно. Вы слыхали или читали что-нибудь о германских вервольфах?
– О чём, о чём?
– изумился прапорщик.
– У нас их называют оборотнями. Одно время много говорили, что немцы во Второй Мировой использовали спецотряды, состоящие из оборотней. Для борьбы с партизанами, например.
Литовченко подобрался, шагнул к очкарику.
– Ты что же, Гоша, - сказал он проникновенно, - байки мне травить будешь?
– Постойте! Это не байки. Вернее - да, байки - оборотней не существует. Зато существуют териантропы. Не перебивайте меня, пожалуйста. Понимаете люди, мнящие себя зверями, их называют териантропами или терианами. Таких много, тысячи, даже десятки тысяч. Есть даже сообщества териан, клубы, сетевые сайты. Вы, может быть, слыхали?
– Нет, не слыхал, - отрезал прапорщик.
– Меня не интересуют психи.
– Да-да, вы правы, множество териан попросту шизофреники. Но не все, далеко не все. Большинство их них - обычные люди. Нет, конечно, не совсем обычные, но люди, сумевшие сжиться с такой вот своей особенностью. Подавить в себе звериное или, скажем так, управлять им. Есть, однако, и ещё одна категория, малочисленная. Они… - Гоша замялся.
– Ну, - подбодрил Литовченко, - договаривай уже.
– Видите ли, таких единицы. Это люди, которые и в самом деле довольно близки к животным. И физически, и, так сказать, ментально. У которых человеческий разум сочетается со звериными инстинктами и повадками. Из таких немцы и формировали в своё время отряды лесных карателей. Представьте себе, например, наделённого разумом волка. Или стаю волков.
Литовченко крякнул.
– Понятно, - буркнул он.
– Значит, вы их здесь держали, этих уродов?
– Они не уроды. Это просто очень, очень опасные люди. В основном
– Потенциал, значит, - повторил прапорщик.
– Ну-ну. И какой же у этих животных потенциал?
– Очень высокий, поверьте. Но они не животные, - очкастый потупился.
– Им вводили гормональные препараты, экстракты, полученные из звериных эндокринных желез, поэтому и внешность у них, так сказать, несколько изменилась. Профессор Петров выстроил из всего этого целую теорию. Понимаете, фактически мы вывели тут новую расу.
– Ах, вот оно как, - саркастически фыркнул прапорщик.
– Новую, значит, расу. Недолюдей.
– Ну, не совсем. Людьми они всё же остались. Но очень сильными, жестокими, хитрыми. Это был во всех отношениях дерзкий проект и засекреченный, конечно. Если бы не медведь…
– Это которого я шлёпнул?
– уточнил Литовченко.
– Да. Знаете, териантропы, в основном, киноиды, отождествляющие себя с хищниками семейства псовых. Мнящих себя другими животными крайне мало, а пригодных для нашего проекта так и вовсе считаные единицы. Понимаете, для нас было большой удачей, когда выяснилось, что арестованный в Екатеринбурге маньяк и серийный убийца - на самом деле отождествляющий себя с медведем териантроп. Мы лишь не учли, что он и силён как медведь. Териан содержали в клетках, в подвале под лабораторией. Медведь клетку взломал. Расправился с персоналом, потом выпустил остальных.
Литовченко ошеломлённо потряс головой. Поверить было трудновато, но тому, что прапорщик видел собственными глазами, сказанное соответствовало. Литовченко потянулся, расправил плечи. Ужас и кровь вчерашнего дня отступили, сейчас он чувствовал лишь усталость и горечь оттого, что из-за чьей-то нерадивости или глупости погибли люди. За окном начинало уже светать, оставалось продержаться несколько часов до того, как подойдёт подкрепление.
– Сколько их было, этих остальных?
– Четверо. Вместе с медведем пятеро. Но одного волка застрелил майор Олейник. Медведя убили вы. Остаются ещё трое.
– Двое, - поправил прапорщик.
– Одного я в лесу завалил. Что ж - просто прекрасно, замечательно, экспериментаторы вы хреновы. Значит, на свободе гуляют два человека-волка, так?
– Не совсем.
– Что значит “не совсем”?
– Волк только один. Второй - статья особая.
– Какая ещё особая?
– Понимаете, второй тоже териантроп. И сумасшедший, по вашим меркам, естественно. Но он, несмотря на брутальность, жестокость и прочее - другой, не такой, как остальные. Я и жив-то остался благодаря ему.
– Новое дело, - нахмурился Литовченко.
– В каком смысле?
– В прямом. Он видел, где я прятался, но не стал меня выдавать. Знаете, я к нему всегда по-особому относился, подкармливал иногда, разговаривал с ним, спорил, он совсем не дурак. В прошлом убийца, конечно, но его жертвы - не мирные обыватели, а другие преступники - бандиты всякие, насильники, наркоманы. В общем, он отождествляет себя не с волком, а с охотником на волков. С псом. Можно сказать - с волкодавом.