Самая темная мука
Шрифт:
Только. Удивительно, как одно маленькое слово может доставить столько наслаждения и согреть.
– Ты сказал мне никогда к тебе не прикасаться.
И Катарина поняла, что только что это сделала. "Моя вина".
– Я передумал.
Баден опустил взгляд, задерживаясь на ее губах.
От чего она воспламенилась.
– Но ты и я... мы разных видов.
Как будто это имело значение для ее тела. "Дай мне!"
Он подошел ближе, вторгаясь в ее личное пространство.
– Мы подойдем друг другу, обещаю.
"Разрази
Но... но... почему? Прежде чем отдаться Питеру, она ходила на свидания, они целовались в кино, театрах, машинах и на диванах. Ей нравились поцелуи и прикосновения и "катание на пряжке его ремня", как это называли ее друзья. Затем, когда она связала себя обязательствами с Питером, Катарина подарила ему свою девственность. В первый раз он не знал, что делать... потому что был точно также неопытен... и она осталась разочарована. Когда, наконец, набралась храбрости, чтобы высказать свои желания, он доставил ей наслаждение.
Ей не хватало секса. Но связи... близости... ей не хватало больше.
Бисквит рявкнул на Подливку, вырвав Катарину из воспоминаний. Они вычистили свои миски и теперь хотели играть. Катарина сжала руку Бадена, чтобы вывести его из питомника. Он вырвался, разрывая контакт.
Одно действие. Но сколько боли.
– Я позволяю тебе прикасаться к себе, и ты хочешь секса со мной, но все еще испытываешь ко мне отвращение.
– Она вышла из питомника, покончив с ним.
– Ну, я ухожу. Скатертью дорога! В любом случае, твое делай-то-что-я-говорю-иначе отношение раздражает.
Баден встал перед ней, загородив дорогу. У нее перехватило дыхание, когда на него упали солнечные лучи, отдавая должное его рельефным чертам лица и заставляя его бронзовую кожу сиять.
"Такой красивый. Слишком красивый".
– Я не испытываю к тебе отвращение. Ты нужна мне. Я готов это принять, - признался он, открываясь ей.
– Но при контакте кожи о кожу с другим человеком мне больно. Нам придется оставить ткань между нами. И ты переборешь свое раздражение.
Еще один приказ. Конечно!
– Во-первых, я тебе не нужна. Во-вторых, тебе больно? Как ты можешь обходиться без каких-либо прикосновений?
– Причина может быть психологическая или физическая. Или обе. Я провел тысячи лет без прикосновений к кому-либо.
– Его взгляд вернулся к ее губам, и Баден облизнул свои, словно уже мог ощутить ее вкус.
– Как... я могу себе это представить. Моя одежда будет на мне, но твою снимем. Я надену перчатки и натяну на член презерватив. Нагну тебя над кроватью, сделаю тебя влажной и раздвину твои ноги. Я...
– Достаточно. Я... я представила.
Слишком ярко. И картинка, которую он нарисовал, совсем не... отталкивала.
Возможно, он принял ее молчание за отказ. Баден провел ладонью по лицу и сказал:
–
Ревность вернулась с полной силой.
– Ты желаешь только меня или нет?
– потребовала Катарина.
– Только тебя.
– Его зрачки так расширились, что черное полностью затмило медную радужку.
– Очень сильно. Ты - все, о чем я думаю и чего жажду.
Наслаждение вновь охватило ее и согрело, став медленно пульсировать внутри.
– Тогда я позволю тебе, пригласить меня на свидание.
Он не лучший выбор для нее или для любого здравомыслящего человека. Кроме того, Баден был частью мира, о котором она почти ничего не знала. Мира, где каждый миф и легенда, когда-либо ею услышанные, вырастали из зерна истины. Мир, который может ей не понравится. Но Баден был восхитительно горячим, заставлял ее чувствовать что-то еще помимо грусти и обреченности.
"Однажды давным-давно..."
Их история не продлится долго. Катарина могла приручить его и получить удовольствие, потому что он... сексуальный, порочный и волнующий.
– Ты позволишь мне?
Баден положил свои руки... свои большие, сильные руки... на ее талию.
– Ну.
– Исходящее от него тепло ощущалось сквозь одежду, радуя Катарину.
– Нет, если ты жалуешься, кретин.
Уголки его губ приподнялись.
– Тогда, никаких жалоб. Только благодарность.
Он притянул ее ближе, так близко, что ее грудь прижалась к его, и она подумала, что может вновь стать неугомонной девушкой, какой была когда-то. Девушкой, которая любила смеяться.
У нее закружилась голова.
– Такой хороший мальчик.
– Непослушный. Когда ты улыбаешься, то заставляешь меня...
Он напрягся, и в его глазах появились красные всполохи.
Так проявляется зверь?
"Сделай общение коротким и сладким. Всегда заставляй его желать большего".
– Хорошо, - сказала Катарина, словно не заметила его негативной реакции.
– Дай мне час, чтобы подготовиться... к нашему взаимному удовольствию.
Она выскользнула из его объятий... проглотив всхлип, когда излучаемое им тепло быстро остыло... и пошла прочь, виляя бедрами.
– Я удостоверюсь, что стою ожидания.
Его обрывистый стон нагнал ее по пути в крепость, и впервые за долгое время. Катарина рассмеялась.
Это будет весело.
Баден переместился к Александру, который все еще сидел в клетке из стали и бетона размером восемь на восемь метров. И в ней не было двери. Туда можно только переместиться.
Покрытый комьями грязи и засохшей кровью мужчина скорчился в углу. Его темные волосы торчали в разные стороны, глаза налились кровью. Александр с прищуром взглянул на Бадена, прижимая больную руку к груди.