Самая темная мука

Шоуолтер Джена

– Это очень плохо, kr'asavica.
– Баден потерся своим внушительным членом у нее между ног.
– Действительно очень плохо.

Из ее груди вырвался всхлип.

– Думаю тебе нужно поработать над словацким. Kr'asavica означает гламурную девушку.

Мода не для нее. Никогда не была и никогда не будет.

– Знаю. Гламурные девушки прекрасны... очаровательны.

И удовольствие испарилось.

– По сути, синонимы слова "бесполезны".
– Он никогда не увидит в ней ничего другого, да?
– У меня

есть имя. Я предпочитаю его.

Катарина оттолкнула его, и Баден нахмурился.

– Я не хотел обидеть. В такой уродливой жизни, как моя, красота не бесполезна. Она бесценна.

От чувства вины у нее скрутило живот. Возможно, она слишком строга с ним в определении значений.

– Извини за мое отношение.

– Забудь. Мне это нравится.

Он провел ее вниз по лестнице на кухню, где организовал ужин при свечах на двоих. Запах морепродуктов, масла и дрожжей наполнил воздух, заставив ее рот наполниться слюной.

– Ты это готовил?
– Как только Катарина задала вопрос, то сразу же поняла, что это невозможно. Она дала ему всего час.
– Держу пари, ты послал одну из девушек в ближайший ресторан.

– Оба предположения ошибочны. Это был Люциен... он хранитель Смерти...

– Знаю. Я с ним сталкивалась. Даже носила его футболку.

Он казался самым уравновешенным среди остальных. Люциен любил правила, старался урегулировать все мирным путем, хотя его друзья хотели другого и, лучшее, всегда относился с нежностью к Анье, своей невесте. Он заслужил уважение Катарины.

– Люциен может перемещаться. Как мы с тобой в тот день, когда я забрал тебя у Александра. Стоит подумать, и ты перемещаешься из одного места в другое. Он сделал заказ и забрал его.
– Баден отодвинул для нее стул.
– Из Парижа.

Впечатляет. Она села и спросила:

– Почему ты не забрал заказ? Ты же можешь перемещаться.

Он сел на стул рядом так, что их бедра соприкасались.

– Я могу перемещаться только к определенным людям. И, видимо, в любое место, которое считаю домом.

Людям вроде Александра. Значит... к жертвам Бадена?

Палец в перчатке погладил ее подбородок.

– Ты только что дернулась. Почему?

– Из-за твоих намерений по отношению к Алеку, - сказала она, решив быть честной. "Ничего не скрываю".

Вена по центру лба Бадена запульсировала.

– Если ты собираешься попросить меня, отпустить его, то не стоит. Он не покинет крепость живым.

С одной стороны, ура! Не станет больше сумасшедшего, жестокого Алека, который терроризирует мир. С другой стороны...

– Хладнокровное убийство не лучшее решение проблемы. И я не хочу, чтобы ты его отпускал.
– "Не хочу, чтобы ты совершил дурной поступок, который погрозит тебя еще глубже в хаос".
– Я хочу развода... и, если есть возможность, оставить его взаперти до скончания его дней. Пока он дышит, то надеется.

– Александр

не человек. Это означает, что он будет жить...

– Что?
– Не человек? Когда это произошло?
– Он бессмертный?

Баден нахмурился.

– Зверь беснуется в моей голове... думаю, Александр всего наполовину бессмертный, значит, он будет жить дольше тебя, но не вечно. Итак.
– Он налил ей в бокал красного вина.
– Не хочу о нем говорить.

Такая нормальная реакция для мужчины, который не был нормальным.

– Важные новости. Твои желания не важнее моих.

Он посмотрела в ее глаза и затем кивнул.

– Ты права. Теперь я сожалею. Простишь?

Как Катарина могла отказать ему, когда он с ней согласился?

– Прощаю, - сказала с легкой улыбкой.

Когда она сделала глоток вина и застонала от богатства вкуса, Баден снял крышки с блюд.

– Тебе нравятся морепродукты?

– Обожаю.

Притвориться леди... только один небольшой укус за раз... было не так трудно, как она предполагала. Баден не спускал с нее глаз, наблюдал за каждым движением, от чего ее желудок скрутило. Остальное тело продолжало болеть.

– Ты выглядишь недовольной, - сказал он едва ли не... самодовольно.

– Так и есть.

Игра должна немного усложниться.

Хотя, зачем? Слишком долго она не получала никакого удовольствия. Если за ночь с Баденом ей придется забыть последние полгода, если только ненадолго, ну, она готова подписаться на это.

– Как именно ты познакомилась с Александром?

Он прорычал это имя, словно оно царапало его язык.

Если бы Баден был псом, он бы тоже на нее зарычал. Возможно, даже укусил. Он выглядел агрессивным, но по её опыту агрессивный не значит жестокий. Рычание может быть просто предупреждением: темные эмоции рвутся наружу.

Если во всем виноват страх, Катарина понимала, что нужно создать дистанцию, оставаясь в поле зрения. Но это не тот случай. Баден не ведал страха. Он злился... на нее? Или на ее обстоятельства?

Для мужчины, который заявлял, что ее семейное положение не имело значения, это сильная реакция. Мощная.

– Думала, ты не хотел его обсуждать?
– Изучая его черты лица, она добавила, - моего мужа.

Баден оскалил зубы.

– Не хотел. Теперь хочу.

А если Баден что-то хотел, то получал.

Он потянулась и провела пальцем по его перчатке. Действие преследовало две цели. Первая - это помогало ему привыкнуть к ее прикосновениям, и не ощущать боль, а вторая - это напоминало ему, что она здесь с ним, а не с Алеком, надеясь, успокоить его гнев.

Баден уставился на ее руку с замешательством... и тоской?

О, да, это ее чуть не уничтожило. Она продолжила гладить и говорить:

– Он хотел купить собак для охраны дома у меня. Он - это мой муж.

Баден нахмурился сильнее.