Само совершенство. Том 2
Шрифт:
— Да, я помню, — сказала Эмили, но чувствовалось, что ее мысли очень далеки от ностальгических воспоминаний. — Именно поэтому я прошу тебя правильно отнестись к моему следующему вопросу. Я ни в коем случае не хочу, чтобы ты подумал, что я сомневаюсь в твоей честности и компетентности. Я лишь хочу понять, почему ты так поступил. Сами же потерянные деньги мне совершенно безразличны.
— Потерянные деньги? — в голосе Макдэниелса послышались сердитые нотки. — Какого черта ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать о тех четырех миллионах долларов, которые в течение последних пяти лет ты вкладывал
Увидев, как изменилось лицо отца после этих слов, Эмили невольно вжалась в кресло. Оно стало страшным. В горящих, как угли, запавших глазах не осталось почти ничего человеческого.
— Остин… — наконец произнес Макдэниелс, как бы смакуя каждый звук. — Тебе незачем больше беспокоиться по этому поводу, родная. Я о нем позаботился. Нам больше не придется покупать его липовые акции, и все останется нашим маленьким секретом.
— Но зачем было вообще покупать эти, акции? — не выдержала Эмили, не на шутку напуганная таким чужим и непривычным выражением лица и голоса отца.
— Он меня заставил. Я не хотел. Но теперь он мертв, и больше мне не придется этого делать.
— Но каким образом он мог заставить тебя вложить четыре миллиона моих денег в свою компанию, если ты этого не хотел? — спросила Эмили резче, чем ей бы хотелось.
— Не надо разговаривать таким тоном с папой, девочка! — злобно огрызнулся Макдэниелс. — Даже тебе это так не пройдет.
Эмили была настолько ошарашена ни на что не похожим поведением отца, что не сразу нашлась, что ответить. Но вскоре она взяла себя в руки и встала.
— Наверное, нам лучше обсудить это в следующий раз, когда ты будешь в более нормальном состоянии, — сказала она, направляясь к двери.
— Погоди! — с поразительной прытью Макдэниелс выскользнул из-за стола и, догнав дочь, схватил ее за руку. — Умоляю тебя, родная, не уходи! Не оставляй меня одного. Я боюсь. Клянусь, дело только в этом. Я так боюсь, что даже не могу спать. Но я никогда и ни за что не причинил бы тебе вреда. И ты это знаешь.
Непритворный испуг в голосе отца не на шутку встревожил Эмили.
— Не волнуйся, папочка, — начала она успокаивать его, чувствуя себя скорее его матерью. — Я никуда не уйду. Ничего не бойся. Лучше расскажи мне, что произошло. Я все пойму.
— Но ты никому не расскажешь?
Это прозвучало настолько по-детски, что Эмили невольно улыбнулась, несмотря на то, что именно после этих слов ей стало по-настоящему страшно.
— Остин заставил меня купить эти акции. Он… он шантажировал нас. В течение пяти бесконечных лет этот мерзавец с помощью шантажа высасывал из нас деньги.
— Нас? — переспросила Эмили, не веря собственным ушам.
— Мы с тобой — одно целое. То, что касается тебя, касается и меня, разве не так?
— Ну… Наверное, так, — осторожно сказала Эмили, стараясь не поддаваться панике. — И почему же Тони шантажировал… нас?
— Потому что, — заговорщически прошептал Макдэниелс, — он знал, что мы убили Рейчел.
Это было уже слишком! Вскочив со стула. Эмили повысила голос:
— Ты… ты сошел с ума! Наверное, у тебя уже начались галлюцинации от постоянного пьянства! Чего ради тебе вдруг понадобилось бы убивать жену Зака?
— А я и не собирался ее убивать. Сцепив руки, Эмили попыталась хоть немного успокоиться:
— Папа, о чем ты говоришь? Это же сумасшествие.
— Не смей называть меня сумасшедшим! Он тоже так говорил, но это ложь! Я не сумасшедший. Я просто напуган, неужели этого нельзя понять? — захныкал Макдэниелс.
— Кто сказал, что ты сумасшедший, папа? И чего ты боишься? — терпеливо допытывалась Эмили. У нее постепенно возникало ощущение, что она разговаривает с восьмидесятилетним, впавшим в маразм стариком.
— Остин сказал, что я сумасшедший, в ту ночь, когда я его убил.
— Остина убил Захарий Бенедикт, — твердо сказала Эмили. — Это общеизвестно.
Глаза Макдэниелса подернулись мутной поволокой страха, и он залпом допил остатки виски.
— Ты ничего не понимаешь! — закричал он, отшвырнув в сторону пустой стакан. — Ко мне приходят разные люди. И эти… частные детективы… они уже дважды приходили после того вечера. Они хотели знать, где я был, когда все это произошло. Они точно работают на кого-то, но не захотели мне сказать, на кого. Они подозревают меня, разве ты не понимаешь? Не знаю, как они вычислили, что Остин шантажировал меня, но теперь они уже точно вынюхают, почему он это делал, и узнают, что я убил и его, и Рейчел.
— Но чего ради тебе было убивать Рейчел? — Эмили старалась, чтобы ее вопрос прозвучал скептически, но у нее плохо получилось. Каждой клеточкой своего тела она предчувствовала беду.
— Не делай вид, что ты ничего не понимаешь! Я хотел убить Остина. Господи, как же я хотел его убить! Но этот идиот Бенедикт изменил сценарий.
Эмили с трудом набрала немного воздуха в спазматически сжавшиеся легкие.
— Хорошо. Но зачем тебе было убивать Тони?
— Ты прекрасно знаешь, зачем! — взвизгнул Макдэниелс, и по его небритым щекам потекли слезы. — Он давал моей девочке наркотики! Он спал с ней, и она от него забеременела. Ты думала, что я ничего не вижу и не знаю, — добавил он уже спокойнее и закрыл глаза. — Но я все знал. Тебя тошнило по утрам, и я позвонил в Даллас, твоему доктору, чтобы узнать причину. Медсестра мне все рассказала. Очевидно, услыхав имя, она подумала, что я твой муж. — Макдэниелс ненадолго умолк, и в комнате послышались сдавленные рыдания. — Тебе было всего шестнадцать, а этот негодяй сделал тебе ребенка, зная, что обрекает тебя на аборт. Кроме того, он все это время путался с той шлюхой Рейчел, и они смеялись над тобой за твоей спиной. Даже после того, как ты вышла замуж, Остин угрожал, что все расскажет твоему мужу. О… о ребенке и об аборте.
Вспотевшие ладони Эмили оставили два влажных отпечатка на кожаных подлокотниках кресла. Прошло несколько секунд, прежде чем она снова смогла заговорить:
— Дик знает обо всем, что происходило со мной до нашей встречи. А несколько недель назад я даже сказала ему, что тем мужчиной был Тони. И если я ничего не рассказывала тебе все эти годы, то только потому, что не хотела причинять лишних страданий.
— Кто-то знает, что это я их убил, — продолжал рыдать Макдэниелс, зарывшись лицом в ладони. — Я должен узнать, кто это, и убить его… — добавил он, тревожно озираясь по сторонам и выдвигая один из ящиков письменного стола.