Самодержец
Шрифт:
— Хорошо, Григорий Андреевич. Вам виднее, я соглашусь. Тем более, что десант должен быть мощным, чтобы его не сбросили в море, потому и боевые корабли и транспортные задействуем даже не совсем по назначению, — я перевернул страницу в своем блокноте. — Расскажите мне господа, как у нас обстоят дела в проливах и в Эгейском море? Именно туда Вы, Григорий Андреевич, отъезжаете завтра?
— Так точно, Ваше Императорское Величество! Флот готов к подвигу, и он будет совершен, — я не стал одергивать генерал-адмирала, так как от него, казалось, пафосные слова, звучат, как должное, чуть ли не по-уставному. — К сегодняшнему дню нами собрано сорок пять линейных корабля, двенадцать пароходов, тридцать восемь
— Говорите, гриф «секретно» не снят, но позволяю, — я усмехнулся.
Заминка вышла из-за того, что в Средиземноморский флот поступили, причем месяц назад четыре бронированные… лодки, может их стоит назвать «платформой артиллерийской». Пусть флотские разбираются. Два таких же «монстра» есть и в Ревеле.
Суть этого еще одного козыря в рукаве Российской империи заключается в том, что на небольшой лодке, относительно, конечно, небольшой, метров в тридцать-тридцать пять, установлены всего то десять орудий. По одному на корме и носу, и по четыре по бортам. Таким образом, каждый из бортов имел две картечницы, типа улучшенной каракки, у нас это называлось КП-2, и по облегченной безоткатной пушке БОП-1.
Зачем все это? Такое полное бронирование кораблей и даже щитки из железа с дырочками. Такую скорлупу расщепить… почти невозможно. Устойчивость на воде лодки, которая имеет широкую внешнюю палубу, уникальна, она, как Ванька-Встанька. Эти лодки могут почти безболезненно, если только экипаж в наушниках, подойти к любому кораблю и вдарить. И лодки такие желательно использовать в ближней дистанции, тогда образовывается для бронированного парохода чуть ли не «слепая зона» для вражеских орудий.
— Вы же понимаете, что противника будет в разы больше. Англичане только и ждут сражения, а к ним спешат присоединиться испанцы и португальцы. Это будет битва России против всех. И тех же линейных кораблей у противника окажется более восьмидесяти, точно, — провоцировал я Спиридова.
Мне было важно, чтобы он понял, чтобы осознал, не бравировал, но действовал. Победа в Эгейском море, или хоть в каком, это как решат командующие, должна поставить жирную точку на стремлении нас выгнать с морей. Корабельное строительство в России вновь запущено, даже и деревянного парусного флота. Я понимал, что нужно будет быстро восполнять потери в боях. Увеличены наборы в навигатские школы, которых уже десять по всей России, все офицеры вызваны из отпусков, мобилизуются все моряки и офицеры с торговых кораблей, как государственных, так и частных.
Когда мы победим, иной вариант даже не рассматриваю, противники, те же англичане должны сильно удивиться тем, сколь быстро Россия восполняет свои потери. Уверен, что у них так не выйдет. Да элементарно, я не продам ни парусину, ни пеньку. Или продам, но очень дорого.
— Действуйте, господа! И да поможет нам Бог!
Глава 5
Константинополь
1 октября 1762 года
— Арестовать! — неожиданно чуть ли не выкрикнул Христофор Антонович Миних. — Ввести в Болгарии военное положение, взять под защиту все державные ведомства!
Генерал-губернатор Царьградского генерал-губернаторства и наместник императора продолжал распыляться и тогда его, как Бориса Стоичкова, наместника русского императора и престолоблюстителя в Болгарском царстве уже вывели из зала совещаний.
— Вы все… — Миних повел рукой, охватывая всех членов так называемого «Балканского Совета», –почувствовали, что Россия ослабла? В чем проявилась эта слабость? В том, что ваших детей не отбирают в янычары? В том, что вера православная более, чем когда — либо, даже во времена
Шел уже второй день совещаний — постоянной говорильни со взаимными обвинениями. Дал высказаться всем и смиренно слушал, как из-за малейшего клочка земли могут ссорится сербы и болгары, как Греки жалуются на «островитян», а те на греков. Светлейший князь, генерал-фельдмаршал хотел выявить все противоречия, чтобы понимать, что именно с этим делать, потому долго и не встревал, лишь анализируя сказанное на Совете.
Десять лет на Балканском полуострове казались идиллическими. Торговля пошла в рост, турки либо покидали свои дома и земли, оставляя много добра даже в убранстве домов, либо тихо уезжали в Турцию, прихватывая свои ценности. Не то, чтобы русские власти их туда гнали, нет, но но на бытовом уровне бывшие хозяева вдруг оказались, словно евреи в нацисткой Германии. С той лишь разницей, что государство не принимало никаких расовых законов, но соседи по дому, вдруг ставшие господами: сербы, болгары, греки, даже армяне и те же евреи создавали такие условия общежития, что многие, кто первоначально не сбежал, сделали это после. Благо за год-полтора с помощью России, но голод в Турции удалось купировать.
Все эти земли, богатства ушедших господ позволили создать иллюзию экономического бума, взлета, начала строительства чуть ли не рая на Земле. Но все полученное от бывших господ богатство проедалось, тратилось, а российский, как сказали бы, бизнес, приходил рационально, цинично. Россия не собиралась кормить бездельников, но зарабатывать на них. Империя не знает жалости, эта эмоция губит великодержавность!
Бизнес был подконтролен Российской империи, в меньшей степени являлся частным, потому за ним была сила, с которой спорить становилось чревато. И вот уже сто квадратных километров плодородных земель куплено у кого-нибудь из часто сменяемых наместников, потом еще двести квадратных километров. На поля Сербии и Болгарии приходили конно-механизированные станции, крестьяне все больше оттирались от земли, лишь незначительной частью переходя на работу в КМС. Создавались огромные агропромышленные кластеры, полностью подчиненные российским министерствам. Именно эти предприятия к сегодняшнему дню обеспечивали и многочисленную русскую армию в регионе и флот, остальное продавалось местным жителям на ярмарках. Крестьянство оставалось не при делах, и многие шли служить в армию, или в милицейские части, которых содержалось избыточно много, чтобы не усугубить социальный кризис и не плодить безработицу.
А элиты завидовали, злились, они оказывались в стороне от финансовых и торговых потоков на своих же землях. При этом никто не мешал самим болгарам заниматься торговлей, производством, технологичным сельским хозяйством. Русский Промышленный Банк имел свое представительство в Софии и был готов кредитовать практически любое начинание, пусть даже не факт, что успешное. Зависть — это плохое чувство, греховное. Если зависть совокупить с алчностью, гордыней, то получается такая гремучая смесь, способная толкнуть человека на любое преступление.
Так и получается. Еще только полгода назад Борис Стоичков являл собой пример верноподданного Российской империи и ее императора Петра III, но ему посулили, что при вероятной смене власти все агропромышленные комплексы, которые, естественно, будут отобраны у России, станут его… Все, Стоичков «поплыл», мня себя уже болгарским царем. Глупец! Никто не дал бы Болгарии истинную свободу, или даже большую, чем была до попытки бунта. Была? Да потому что теперь нужны иные меры в отношении болгар. И эти меры согласованы с императором.