Самодовольный мистер Костюм
Шрифт:
— Большую часть времени ты даже не замечаешь людей вокруг себя.
— Правда? — хрипло спросил он, покусывая мою кожу и оставляя влажную дорожку по пути к уху.
— Ты считаешь, что женщины должны раздвигать ноги только из-за твоего внешнего вида.
Он ласкал мое тело, опускаясь ниже, пока не добрался до обнаженных бедер. Подталкивая, чтобы я развела ноги, Грэхем произнес прямо мне в ухо:
— Раздвинь ножки для меня, Сорайя.
Я пыталась сопротивляться. Действительно пыталась. Но этот голос…
— Раскройся для меня, Сорайя. Мне нужно услышать, как ты стонешь мое имя.
— Ты так уверен, что сможешь… —
После полудня вся уверенность в наших отношениях, поселившаяся сегодня утром, уже начала исчезать. Ида заставила меня бегать по ее поручениям с самого ланча. В банке передо мной в очереди стоял мужчина с дочкой. Она, наверное, была того же возраста, что и Хлоя. Когда я ехала на седьмом поезде в салон печати, напротив меня сидела пара. Их дочь держалась за поручень и крутилась вокруг него. Для них это, возможно, было не значительным, но для меня… Я видела счастливую семью. Всюду, куда я смотрела, были напоминания об этом.
Выполнив последнее задание на сегодня, я стояла на платформе и ждала поезда, направляющегося на юг. Подошел поезд на север. Одно слово рядом с номером поезда привлекло мое внимание. «Квинс». Не раздумывая, я запрыгнула в него как раз в тот момент, когда двери закрывались.
Какого черта я делала? Я не видела его восемь лет. Он, возможно, уже даже и не живет в Квинсе. Когда я вышла на станции на 61-й улице, подошел поезд в обратном направлении. Посмотрев на него, я решила вернуться туда, откуда приехала. Я размышляла об этом так долго, что внезапно вокруг меня начали толкаться люди, а я замерла на месте, провожая взглядом поезд.
От станции до его дома было около восьми кварталов. На третьем квартале мой телефон зазвонил, высветив на экране имя Грэхема. Я задержала палец над кнопкой «Отклонить», но затем вспомнила, что сказала ему прошлой ночью. Я буду рядом с ним. Я больше не буду его избегать.
— Привет.
— Привет, красотка. Как прошел день?
Я стояла на перекрестке, ожидая зеленого сигнала светофора.
— Суматошно. Ида заставила меня бегать по всему городу, выполняя ее поручения. — Когда загорелся зеленый, я ступила на переход. Из ниоткуда вылетело такси и проехало в паре сантиметров от моих ног. Я ударила по кузову желтой машины. — Эй, козел. Смотри, куда прешь!
— Сорайя?
— Да, прости. Таксист почти проехался по моей ноге.
— Ты все еще в Манхэттене?
— Вообще-то, нет.
— О. Хорошо. Я только что закончил встречу в Бруклине. Где ты? Я тебя заберу, может, поужинаем вместе?
Я замолчала на минуту.
— Я не в Бруклине.
— Где ты?
— В Квинсе.
— Ох. Я не подумал, что ты все еще выполняешь задания.
— Вообще-то, нет. — Я с трудом сглотнула. — Я собираюсь увидеться с отцом.
Грэхем не спрашивал меня, зачем я это делаю. Причина была очевидной. Мы проговорили остаток пути, и я сказала, что напишу ему, когда закончу, и мы сможем поужинать вместе. Повесив трубку, я остановилась, осознав, что дом отца был через два дома дальше по дороге. Что я собиралась сказать?
Я потеряла счет времени, пока стояла там. Наверное, я таращилась на дом не меньше получаса. Мои эмоции полностью вышли из-под контроля. Я действительно не имела ни малейшего понятия, что должна сказать. Хотя была уверена, что мне это нужно. К черту. Я подошла к двери, сделала глубокий вдох и постучала. Мое сердце билось, как сумасшедшее, пока я ждала. Когда никто не открыл, сперва меня накрыло волной облегчения. Я уже собиралась развернуться и уйти, но дверь открылась.
— Чем могу помочь? — Тереза прищурилась, и затем широко распахнула глаза. — О, Боже, Сорайя. Прости, я тебя не узнала.
Я выдавила улыбку.
— Мой отец здесь? — Внезапно я запаниковала и захотела уйти. Пожалуйста, скажи «нет». Пожалуйста, скажи «нет».
— Да. Он наверху, борется с дверью чулана, которая слетела с петель. И мне кажется, он проигрывает. — Она тепло улыбнулась и отошла. — Входи. Я поднимусь и позову его. Он будет так рад, что ты здесь.
Я остановилась у двери. Я не чувствовала никакой разницы — казалось, будто я в первые входила в дом незнакомца. Им он, по существу, и был. Незнакомцем. Стены были увешаны семейными фотографиями. Новой семьи моего отца. Они улыбались и смеялись на каждом снимке. Не было ни одной фотографии меня или моей сестры. Я не должна была приходить. Голос, которого я не слышала годами, прервал мои мысленные дебаты.
— Сорайя, — мой отец был на середине лестницы, когда заговорил. — Все в порядке?
Я кивнула.
— С твоей матерью все в порядке?
Это меня взбесило.
— Она в порядке.
Фрэнк Венедетта направился ко мне, разрушая мою и без того шаткую уверенность. На секунду мне показалось, что он может обнять меня. Но когда я скрестила руки на груди, он, кажется, понял намек.
— Это приятный сюрприз. Прошло так много времени. Посмотри, как ты выросла. Ты похожа на свою тетю Аннетт. Ты красивая.
— Я похожа на свою мать. — Я не получила ничего хорошего от его части генов.
Он кивнул.
— Да, ты права, ты похожа на нее.
Прошедшие восемь лет пощадили моего отца. Сейчас ему было за пятьдесят. В его густой черной шевелюре было несколько седых прядей, но оливковая кожа не сильно постарела. Он был стройным мужчиной. Бег был его отдушиной, когда мы были детьми, и, кажется, он продолжает бегать.
— Проходи, давай присядем. — Нерешительно я проследовала за ним на кухню. — Кофе?
— Конечно.
Он наполнил две чашки горячим кофе и дал мне печенье. Моя мать никогда не позволяла нам кофе, когда мы были маленькими. Но семья Венедетта была из Сицилии, а они считали, что если ты можешь держать чашку, она должна быть наполнена кофе. Также было и с вином. Лучшими воспоминаниями об отце были наши совместные утренние посиделки на кухне после того, как мама уходила на работу. Мы с папой сидели за столом и разговаривали, попивая кофе с печеньем, перед тем как идти в школу. Я даже летом вставала пораньше, чтобы посидеть с ним. После того как он ушел, я избегала кухонного стола по утрам, потому что каждый раз, когда сидела за ним, думала о том, сидит ли папа так за кофе с Брианной, своей новой дочкой.