Самоубийство Земли
Шрифт:
— Пожалуй, — несколько вальяжно ответил Гард.
На огромном экране, который занимал всю стену, шел высокий, немного несуразный человек. Он шел не по асфальтированной дороге, а прямо по земле. Вокруг цвела буйная растительность. Никогда в своей жизни Гард не видел столько зелени одновременно.
— Это и есть Александр Мак, — заметил Кински. — Его последние исследования были связаны с именем великого русского поэта Пушкина. С именем Пушкина связано множество легенд. Мак проверял их.
— А Пушкин жил
— В XIX веке, — ответил Кински.
Мак, между тем, все шел и шел. Казалось, у его пути нет никакой цели, и путь этот не кончится никогда.
Периодически сбоку от дороги возникали какие-то люди в грязных одеждах. Люди копошились в земле и не обращали на Мака ни малейшего внимания.
Будто угадав его мысли, Кински спросил:
— Исследователи прошлого невидимы. Это единственный способ не оказывать никакого воздействия на окружающую жизнь.
А Мак все шел и шел.
Потом он повернул и пошел обратно.
— И долго он так ходить будет? — спросил Гард.
— Во-первых, он дышит воздухом. В XIX веке, скажу вам, был потрясающий воздух. Тот воздух имел вкус. А во-вторых, изучает обстановку, атмосферу. Вы хотели смотреть его последнюю видеозапись? Смотрите. Но это очень скучное занятие. Когда исследователь находится в прошлом — съемка ведется постоянно. Это важно для самого исследователя, вернувшись, он все может подробно рассмотреть. Подобные с позволения сказать фильмы, как правило, смотрят только сами исследователи… Вот, кстати, видите рядом с Маком проскакал на лошади маленький человечек, похожий на обезьяну? Это Пушкин. Будем продолжать просмотр? — поинтересовался Кински.
— А еще долго?
— Часа три. Может, чуть больше. Но ничего интересного вы тут не увидите.
Если бы Гард не чувствовал себя столь погано — он бы, конечно, встал, поблагодарил Кински и ушел домой с чувством выполненного долга. Но комиссар чувствовал себя плохо. Значит, относился к самому себе с повышенным вниманием. Боялся дать самому себе поблажку.
— А нельзя прокрутить? — спросил комиссар.
— Пожалуйста, — Кински был сама любезность.
Мак быстро забегал по земляной дороге туда-сюда, а потом быстро-быстро направился к усадьбе, белеющей вдали.
Кински включил нормальную скорость и заметил:
— Комиссар, поверьте, вы напрасно тратите время. Здесь нет ничего интересного.
— Давайте посмотрим самые последние кадры. Самые-самые. После которых оборвалась жизнь Мака.
— Пожалуйста, — согласился Кински. — Хотя и в них вы вряд ли что увидите криминальное…
Александр Мак по-прежнему шел по дороге.
— Ну как? — спросил профессор.
— У вас в прошлом приятная работа, — заметил Гард. — Ходи себе, дыши вкусным воздухом. — Вдруг он впился в экран взглядом, потом вскочил со стула и заорал. — Стоп! Стоп! Остановите, умоляю вас!
На экране шло лишь белое изображение пустоты.
— Немедленно верните последние кадры, — голос Гарда срывался.
— В чем дело? — растерялся
— Верните, я сказал.
— Я спрашиваю вас: в чем дело? — Кински посмотрел на Гарда, и в его взгляде комиссар увидел испуг.
Но Гарду было не до этого.
И снова Александр Мак шел по дороге, вот он обернулся, так, будто его позвали.
Он обернулся так, будто его позвали.
— Стоп! — снова крикнул Гард. — Вы видели?
— Что такое?
— Вы заметили его реакцию? Заметили? Так реагирует человек, когда его позвали. А кто, скажите, может окликнуть человека-невидимку?
— О, Господи, комиссар, — Кински опустился в кресло. — Я и не подозревал, что в полиции работают такие фантазеры. О чем вы? Мало ли что отвлекло Мака? Может быть, топот копыт или крик человека.
Гард выпил виски, потом попросил:
— Давайте еще раз.
Комиссар забыл про усталость: он напал на след. А настоящие комиссары не могут чувствовать усталость и след одновременно.
Снова пошло изображение.
— Пожалуйста, в замедленном темпе, — Гард уставился в экран. — Смотрите, смотрите внимательно. Видите, Кински, вот он поворачивается. Стоп! Да остановите вы! Дайте крупно его глаза. Еще крупней. Вам не кажется, что так смотрит человек, когда он узнал кого-то? Дальше изображение. Вам не кажется, что так поднимает руки человек, когда он хочет кого-то поприветствовать?
И опять — белая полоса.
— Жаль, что машина времени сломалась, — вздохнул Кински.
— Вам не кажется, что она сломалась очень вовремя?
— Но, комиссар, признаться, я не увидел ничего такого, что увидели вы.
— Именно поэтому, профессор, вы — историк, а я — комиссар полиции. Если угодно, факт убийства не оставляет для меня сомнений, и я намерен просить у вашего Директора карамболь.
— Не даст, — уверенно сказал Кински.
С тех пор как появилась машина времени, полицейские стали использовать ее в своих целях. Ну, право слово, как просто: отодвинуться чуть-чуть в прошлое, самому попасть невидимым на место преступления и все увидеть своими глазами. Операция по проникновению в прошлое ради добычи криминальной информации и зашифровывалось словом «карамболь». Имелось в виду, что никто из посторонних не догадается, о чем идет речь, когда какой-нибудь полицейский скажет эдак небрежно: «Я вчера карамболился немного. Очень устал».
Как вы понимаете: едва слово стало секретным — все сразу узнали его истинное значение.
Разрешение на карамболь давал лично Директор Института Истории Земли. И это было правильно: во-первых, если каждый желающий полицейский полезет в прошлое — машина будет работать только на полицию. А во-вторых, карамболь внес в жизнь большую путаницу: некоторые полицейские прыгая в ближайшее прошлое, там и оставались, чем нарушали нормальный порядок вещей, а другие, благородные, вместо того, чтобы внимательно проследить за преступником, предотвращали преступления, снова мешая нормальному течению истории.