Самой не верится
Шрифт:
Слово «бяка» он всегда держал под рукой, и держит по сей день. Я, не использующая никогда это слово раньше, бесилась, если честно. Но потом привыкла настолько, что однажды, увидев противного жёлтого жука на листе смородинового куста, забежала в дом с криком:
– Егор Андреич, иди, посмотри, что за бяка там на смородине.
Егор Андреич сходил, конечно, посмотрел. Естественно, никого уже на листике не было. Зато он, обернувшись ко мне (я-то ведь шла следом, чтобы показать куст с «бякой»), рассмеялся:
– Ну, всё, моя. На все сто.
Прижал меня к себе своими музыкальными руками и повторил:
– Моя, –
– Бяку мою удочерила.
Я кивнула и теснее прильнула к нему. А он руки не убрал.
Почему я говорю, что у него музыкальные руки? Я их так сразу определила. Помню, как в юности впервые увидела на экране руки актёра Станислава Любшина крупным планом. Они поразили меня своей пластичностью и красотой. Его пальцы были созданы природой, чтобы ими любовались. «Музыкальные», – подумалось мне. Больше я ни у кого таких рук не видела. И когда при первой встрече с Егором Андреевичем бросила взгляд на его ладони, даже вздрогнула. Музыкальные. Я долго стеснялась ему об этом сказать, а когда сказала, он даже удивился. Рассматривал кисти рук, качал головой. Не замечал. Сказал, что никто до меня не замечал.
Мы с ним сошлись не сразу. И в мыслях такого не было. Он снимал мой дом, который был выставлен на продажу. Дом не брали, и Егор Андреич жил в нём, пока однажды не нашлась семья северян, располагающих значительной суммой. Они собрались в Калининград в сентябре, поехала и я. Для меня это было очень неудобно, так как меня пригласили на работу. Снова в мою любимую детскую поликлинику. Посидев дома на пенсии и дорастив Владика почти до семи лет, я немного устала от домашних рутинных дел. Понимая, что Владику пора становиться самостоятельным, и посоветовавшись с родными, я решила выйти на работу. И вот тут как раз выяснилось, что начать работать первого сентября я не смогу, ведь надо ехать в Калининград. Сгорая от стыда, я пришла к заведующей и сказала:
– Я понимаю, что подвожу вас, Галина Георгиевна, но мне нужно срочно уехать. Я, честное слово, не обижусь, если вы после этого не возьмёте меня работать.
Галина Георгиевна, конечно, сильно расстроилась, а если быть точнее, сделала недовольное лицо. Если бы она в тот момент знала, что я не выйду на работу вообще, наверное, грохнула бы кулаком по столу. Она очень уж строгая. «Тигрица наша» – так называет её рабочий Захарыч. Фамилия у Галины Георгиевны – Тиранян, поэтому прозвище «Тигрица» прилепилось сразу, как только она ступила на порог своего кабинета, где и была представлена коллективу чиновницей горисполкома. А может, полосатый платочек на её шее сыграл свою роль.
Я ведь сама тогда не знала, что останусь с Егором Андреевичем. Отметили семилетие Владика, и я, упаковав свои вещи в небольшой чемоданчик, отправилась в Калининград, пообещав, что через дней пять, максимум десять, вернусь.
Семья северян, увидев дом, даже не стала всё осматривать. Вернее, мужчина желал, а жена его принялась ныть и причитать, что она пенсию зарабатывала не для того, чтобы такой дом обслуживать и горбатиться на огороде. Выходит, зря я ехала. Несмотря на то, что портфолио дома с участком я потенциальным покупателям отправляла, дом им показался очень уж огромным. Пока я разговаривала с ними в беседке, Егор Андреич носу из дома не показывал. Проводила «гостей» до ворот и вернулась в дом. А на столе уже и бутерброды, и фрукты, и даже омлет, украшенный
– Может, пшённую кашу с тыквой хотите? – спросил меня Егор Андреич.
Привыкшая быть всегда главной по питанию, я смутилась. Но кашу попробовала. И омлет, и бутерброды. Потом на столе появилось вино, потом ещё. Был зажжён камин, я рыдала о своей несчастной судьбе, связанной с продажей этого дома. Оказавшись в объятиях Егора Андреича, желавшего меня успокоить, я зарыдала ещё сильнее. Надо ли говорить, что до рассвета я мучила его рассказами о своей нелёгкой доле, а он меня терпеливо слушал.
Могла ли я подумать, что в шестьдесят три года проснусь в постели рядом с чужим мужчиной?
Именно этот вопрос я задала себе вслух наутро.
Надев очки, Егор Андреич посмотрел на меня внимательно:
– Ну, не такой уж я и чужой.
Я закрыла лицо руками:
– О, боже, я ведь бабушка! Старушка, можно сказать.
Егор Андреич хмыкнул:
– Это ещё бабушка надвое сказала, кто тут старушка.
Он выбрался из-под одеяла со словами «Нашла старушку! Чуть ночью меня не спалила своей страстью». Улыбнувшись мне, он отправился на кухню. На нём были синие пижамные штаны в красную полоску. С моей стороны на стуле возле кровати лежал махровый халат с капюшоном. Я быстренько вскочила с постели и завернулась в этот халат. Хоть у меня и достаточно стройная фигура, я всегда старалась спрятать тело. Так была приучена. Посмотрев на себя в зеркало, приготовилась ужаснуться, но оказалось, что выгляжу неплохо. И я поплелась следом за Егором Андреевичем.
Егор Андреич ловко управлялся с бутербродами. Он улыбнулся мне и запросто сказал:
– Не уезжай. Оставайся. Давай жить вместе. С тобой так хорошо.
А я не знала, как себя вести после этих слов. Я ведь думала, что уже очень старая, а оказалось, что не очень.
Халат был без пуговиц, а пояс я, видимо, потеряла где-то по пути на кухню. Чтобы он не распахнулся, я сняла с крючка белый фартук и надела поверх халата.
Егор Андреич рассмеялся:
– Милая Фрекен Бок, прошу к столу.
Я вздрогнула и поспешила поделиться, что Владик считает, что я в этом фартуке такая же красивая, как Фрекен Бок.
– Я напишу про это рассказ, – сказал Егор Андреич.
– Ой, – обрадовалась я, – у меня столько в голове, что можно написать целую книжку.
– И напишу, – пообещал Егор Андреич. – Про красивую Фрекен Бок.
В этот момент я поймала себя на мысли, что мне и вправду хочется остаться здесь.
И я осталась.
Близнецы
Когда я решила, что останусь с Егором Андреевичем в Калининграде, я сообщила об этом прежде всего не дочери, а брату. Так уж повелось, что именно с ним первым я делю все свои печали и радости.
Мы с Валерой близнецы, и у мамы нашей был брат близнец. И, как она рассказывала, у бабушки тоже был близнец, только сестра. Поэтому, когда я забеременела, очень надеялась, что врач не рассмотрел, не расслышал. Очень хотелось двоих. Но не случилось это счастье. А вот Валере повезло. Его Валерия ждала двойню. Вот такая пара была – Валерий и Валерия Семёновы. Валера и женился раньше меня, и с прибавлением в семействе не задержался. Через месяц после свадьбы объявили нам, чтобы мама с папой готовились стать дедушкой и бабушкой, а мы с Витей – тётей и дядей.