Самой не верится

Безденежных Ольга

К нашему столику подошла молоденькая официантка:

– Что будете заказывать?

Витя даже в меню смотреть не стал:

– Осетринки нам принесите и белое вино. Местное. Только холодное.

Заказ девушка принесла быстро и, извиняясь, спросила:

– Не разрешите ли двум дамам к вам присоединиться?

Виктор недовольно сморщился, а я кивнула. Что мне, жалко, что ли?

Женщины оказались немолодыми, очень весёлыми. Они с удовольствием делились с нами эпизодами своего отпуска, советовали, какие экскурсии посетить. Виктор был в Анапе впервые,

задавал много вопросов. Внезапно одна из дам тронула меня за локоть и указала на полную женщину в блестящем платье, остановившуюся возле крайнего столика. Вокруг головы женщины был повязан серебристый шарф, из ушей свисали – по-другому и не скажешь – массивные серьги с бирюзой, запястье украшал широкий золотой браслет.

– Это хозяйка ресторана этого. Такая фифа. Каждый день новые украшения, наряды. Злая, готова всех поубивать. Девчонки-официантки боятся её как огня.

Но зато здесь порядок. Она обязательно в течение дня разок, а то и два придёт, всё проверит. А так у неё тут брат заправляет. Такой бабник, жуть. Настоящий Казанова. Говорят, что женился уже три раза. Хотя ему лет тридцать или чуть больше.

Хозяйка ресторана, словно почувствовав, что говорят про неё, посмотрела в нашу сторону. Что-то царапнуло меня изнутри. Знакомый взгляд. Или показалось? Я продолжила беседу с соседками по столу и не заметила, как хозяйка исчезла из поля зрения.

Тут я впервые на себе ощутила, что означает выражение «сердце ушло в пятки». Передо мной стоял Апаш. Мгновенно в мозгу сложился пазл, и я поняла, что полная женщина – хозяйка заведения – это его сестра. Апаш меня не видел, так как я расположилась таким образом, что верхнюю часть лица закрывала тень навеса. На танцполе светили яркие прожекторы, поэтому хотелось немного «убрать яркость», и мне представилась такая возможность благодаря удачно выбранному столику.

Апаш был в льняном мятом пиджаке, на шее сверкала золотая цепь в палец толщиной. Он кому-то улыбнулся, и я с ужасом увидела на его передних зубах золотые коронки.

Его бритый наголо череп, блестящие фиксы ввергли меня в шок. Тут до моих ушей донеслось, как он говорит посетителю в розовой рубахе с пальмами:

– Дим, я тебе клянусь, это чистый Армани, – он при этом отвернул полу своего мятого пиджака, чтобы оголить лейбл.

Затем, отметив боковым зрением стайку молоденьких девчонок в джинсовых юбках, устремился в их сторону:

– Девочки, не проходите мимо! Сегодня танцуют все.

Самая толстая фыркнула:

– А коктейль бесплатно будет?

Апаш хлопнул её ладонью по широкому заду и рассмеялся:

– Тебе вредно.

Как ни странно, девчонки остались. И Апаш начал «окучивать» самую симпатичную из них.

Мне стало очень неприятно, я спросила у Виктора:

– Может, пойдём?

Огорчённо вздохнув, муж развёл руками и извинился перед соседками по столику:

– Милые дамы, наша чета вынуждена откланяться. Хорошо вам долететь домой.

Расплатившись, мы пошли к выходу. Путь пролегал мимо столика, за которым Апаш декламировал наивным студенткам какие-то графоманские стишки. Он смеялся:

–

Не помню весь текст. Я ведь, девчонки, ночная бабочка. Ну, кто же виноват? А огни отелей так заманчиво горят. Я, девчонки, управляющий тут. Порхаю ночным мотыльком. Место здесь козырное. Видели белый дом с красной крышей по дороге сюда? Это мой. Там я живу, сестра с семьёй и мама наша. Я, девчонки, рождён быть ночной бабочкой. Но любой бабочке нужна подружка.

Под звон бокалов, которыми компания начала чокаться, мы покинули ресторан.

Через пару дней я пришла туда днём. Виктор обгорел на солнце, остался в номере, а я отправилась к «ночной бабочке». И хорошо, что сходила. Как я уже говорила, все точки над «i» были расставлены тогда.

Днём в ресторанчике народ был, но столиков свободных имелось немало. Я присела за стол, который стоял как раз напротив входа. Заказала мороженое. Сидела, наблюдала из-под солнечных очков с тёмными стёклами, как Апаш суетливо поправляет рамочку, висевшую на стене, с выставленным на обозрение меню. Как он похохатывает в ответ на реплики, доносящиеся с кухни. Я, объект уже не слишком молодой, его, по всей видимости, не интересовала, и он не смотрел в мою сторону. Время шло, нужно было решаться. Тогда я сняла очки и посмотрела прямо на него. Он как раз направлялся к столику, за который села компания из трёх молоденьких подружек. Видимо, студенток. Апаш, словно запнувшись, остановился резко, потом продолжил путь. Но тут же развернулся и направился в мою сторону:

– Аня, ты что ли?

Я улыбнулась и кивнула.

Апаш крикнул в сторону официантов:

– Коньячку принеси.

Он плюхнулся на стул рядом, и я почувствовала ядрёный запах перегара. Заметив, что я поморщилась, он развёл руками:

– Пью, как последняя сволочь. Работа тяжёлая. Ты, Ань, не обращай внимания.

Подошёл юноша с графинчиком, в котором плескалась тёмная жидкость:

– Павел Ильич, триста?

Апаш, не глядя на него, махнул рукой. Жест означал «ставь и вали отсюда».

Вдогонку юноше Апаш дополнил свой заказ:

– Лимон и минералку ещё.

Он посмотрел на меня взглядом, полным желания поскорее налить коньяк себе в рюмку, и, словно извиняясь, пожал плечами:

– В-о-о-от, теперь я Пал Ильич Чайковский, а никакой не Апаш.

Я не выдержала:

– Ты сказал, что пьёшь. Что-то случилось?

Апаш, разливая коньяк, даже не посмотрел в мою сторону:

– Ничего не случилось. Грустно.

Я решила не тянуть кота за хвост:

– Апаш, я здесь с мужем…

Он, зажмурившись от блаженства, которое доставил ему коньяк, вылитый в нутро, заметил:

– Ах, с мужем. А я уж хотел за тобой приударить, – и развязно заржал.

Я смотрела на него во все глаза и не узнавала.

Тут врубили музыку. «Ночная бабочка. Ну, кто же виноват?»

– Классная песня, да? – спросил меня Апаш.

Я попросила:

– Пусть сделают потише.

Апаш крикнул:

– Ша! Стоп музон.

Он посмотрел на меня и с интонацией заправского алкоголика представился: