Самый опасный человек Японии
Шрифт:
– Вот именно! – вступил Окава Сюмэй. – Я про это и пишу. Наши мечи должны быть обоюдоострыми. Такой меч будет беспощаден к несправедливости, которая пронизывает современную Азию. И в то же время он будет ещё более беспощаден к злу, которое укрылось в самой Японии. Таким образом, те, кто сражается за возрождение Азии, неизбежно становятся теми, кто воюет за реформу и построение более счастливой Японии.
На этом месте Кимитакэ чудом не рассмеялся. Как только он услышал про обоюдоострый меч, ему немедленно вспомнилась история про интервью гейши,
У этой искушённой леди спросили, какое впечатление великий француз произвёл на неё как на женщину.
«О, можете быть спокойны, – ответила гейша. – Наш гость – один из тех мужчин, кто искусно орудует обоими мечами!»
К сожалению, Кимитакэ слишком хорошо понимал, что за такие истории с экзамена его прогонят. И поэтому заговорил про другое:
– Если вы мне позволите, – сказал он, – я сам напишу себе приглашение. А вы по исполнению оцените, достойное ли это приглашение того, чтобы меня пропустить.
– Похоже, ты решил брать пример со своего бестолкового приятеля, – заметил заместитель директора. – Придуриваешься, чтобы экзамена избежать.
– Пример этого Сатотакэ Юкио – не худший пример, – возразил генерал. – А человеку, которому досталось имя Кимитакэ, остаётся только стремиться к тому, чтобы эдакое имечко прославить… Отрежьте ему бумаги, пусть попытается.
Кимитакэ пододвинул к себе отрезанную страничку. Бумага была настолько хороша, что просто ласкала кончики пальцев, когда он касался её краёв.
Школьник окунул кисть в густые чернила, которые лоснились, словно волосы Юкио, – и принялся выводить. То, что он выводил, было весьма каллиграфично – пусть и имело самое отдалённое отношение к пригласительному письму.
В актовом зале воцарилась тишина. Все трое членов экзаменационной комиссии смотрели во все глаза. Учёные мужи пытались понять, что он творит и как собирается выкрутиться.
Наконец надпись была завершена. Чернила засыхали сразу же, превращаясь в несмываемые чёрные следы.
Кимитакэ взял лист за уголок и осторожно поднял его. Ни одна капелька не сдвинулась с поверхности листа. Чернила уже засохли, композиция слилась с бумагой в единое целое.
– А теперь – огонь, – сообщил школьник и тряхнул рукой. Каллиграфическая композиция вздрогнула, поползла – и спустя мгновение чёрные штрихи рванулись с поверхности языками лоснящегося чёрного пламени.
Огонь быстро охватил листок и спустя пару минут огромный чёрный язык уже пожрал страничку до конца. Когда пламя уже подходило к пальцам, Кимитакэ встряхнул рукой и пылающий лист исчез, рассыпавшись на мелкую чёрную сажу.
В зале пахло смесью чернил и едкой гари.
– Никогда такого не видел, – констатировал профессор Окава Сюмэй. – И никогда до конца не верил, что такое бывает. Хотя читал про такое, конечно. Но ведь и про горных ведьм рассказывают всякое там… Давайте я напишу вам нормальное приглашение.
Пока он писал, генерал сурово исследовал школьника сквозь очки.
– А скажи, – вдруг произнёс он. – Как долго, по-твоему, нужно тренироваться, чтобы вот так, как ты, поджигать?
– Я в точности не знаю. Я увлекаюсь этим с детства и не знаю, как долго надо тренировать человека именно с нуля. К тому же это не простой огонь, а чёрный, чернильный. Его свойства пока ещё не изучены. Ведь современные физики, как правило, не в ладах с каллиграфией.
– Это обнадёживает. Поздравляю, кстати, с поступлением. Теперь твой приятель сможет тебя и там охранять. Чтобы враги не украли.
Кимитакэ с поклоном принял листок. И отметил про себя, хоть и не подал виду, что каллиграфические навыки самого опасного человека Японии всё-таки похуже будут.
Когда они вышли, к ним пулей подлетел староста.
– Что там? – спросил он. – Вопросы сложные? Что спрашивают?
– Наверное, что-то очень сложное, – ответил Кимитакэ. – Но нам всё равно отвечать не пришлось.
– Что-то долго вас прогоняли.
– А нас и не прогнали. Нас пригласили. За особые наши таланты.
– И что это были за таланты?
– Так это же наши таланты. Не твои.
– А вдруг и у меня какие-то особые таланты есть?
– Если бы они у тебя были, – произнёс Кимитакэ, с каждым словом всё больше наслаждаясь твоим торжеством, – то ты бы нам вопросы не задавал. А просто вошёл – и продемонстрировал!
* * *
Экзамен порядочно вымотал Кимитакэ, пусть ему и не пришлось отвечать на сложные вопросы. Поэтому он кое-как дотащился до главного здания школы и рухнул там на скамейку, которая хитро пряталась в разросшихся кустах.
Что делать дальше, было не очень ясно. Но оно и к лучшему. У школьника наконец-то было время, чтобы перевести дыхание и отдохнуть.
«Всё-таки мне немного повезло, что я здесь вырос, – подумалось ему. – Окажись на моём месте иностранец или даже японец, но из другой эпохи – он ни за что бы не справился. Чужак бы просто не понял, что здесь творится и какие условности надо соблюдать, чтобы не угодить под колёса локомотива истории».
Кимитакэ поднял взгляд и увидел, что Юкио стоит прямо напротив него.
Школьник не стал даже спрашивать, как Сатотакэ ухитрился его отыскать. Он уже привык, что от его приятеля можно ждать чего угодно.
– Есть какие-то новости? – спросил Кимитакэ.
– С нашим классом закончили, – был ответ. – Прошли четверо, не считая нас. Старосты среди них нет.
– Это приятно слышать, – сказал Кимитакэ. – Хотя бы в выпускном классе, но мы наконец-то от него отдохнём.
– А чтобы его утешить, – продолжал Юкио, – ему передали подробности нашего нового назначения. Обучение в школе будет замаскировано под трудовую мобилизацию. Мы сделаем вид, что поедем на военный завод. Уже там предъявим наши приглашения – и нас начнут учить по-настоящему. Хотя те, кто струсил, могут и не предъявлять и вместе со всеми скручивать гаечным ключом лёгкие самолёты под шиферными навесами.