Самый счастливый день
Шрифт:
Мой лоб внезапно покрылся испариной. Воцарилось молчание.
— Мой красный берет волшебный, — сказала она.
— В каком же смысле?
— Я даже сплю иногда, не снимаю. И тогда прекрасные сны. В берете я чувствую себя хорошо. Но нельзя же всегда в берете…
— Скажите, а то посланье вы тоже писали в красном берете?
— Какое посланье?
— Я, кстати, принёс, как и обещал.
— Какое посланье? — повторила она тревожно.
— Сочиненье на тему «Мой самый счастливый день». Вот оно, держите. Я никому не сказал, и никто не знает.
— Что это, что? — спрашивала она, беспомощно вертя в руках тетрадку.
— Это ваша тетрадь. Вы просили её вернуть.
— Моя?
Она раскрыла тетрадь, полистала и углубилась в чтение. Лицо её стало краснеть. Она бросала на меня быстрые нервные взгляды и снова читала.
— Вот цена шутки, — сказал я с деланной грустью. — Вы даже не помните своего письма.
— Послушайте, послушайте, — быстро пробормотала она. — При чём же тут я…
— Ваша тетрадь, — произнёс я холодно. — На берегу вы просили вернуть и объяснили это игрой воображенья.
— Нет, нет! — сказала она.
— Не понимаю, в чём дело?
— Это не я, не я!
— Послушайте, сколько вам лет? — спросил я с внезапным раздражением.
— Ах, вот что вам надо? — Она вскочила. — Да, мне больше, чем другим! Я второгодница, в седьмом два года училась! Это вы хотели узнать? Зачем вы пришли? Меня уже спрашивали, в больницу хотели. Я не хочу, не хочу в больницу! Где мать, где отец? Пристали с ножом к горлу!
— Поверьте, — сказал я растерянно, — я не хотел…
— Не верю! Я никому не верю. Да, это моё письмо! Хотела и написала! Да, это шутка, проверка! Что вам ещё?
— Перестаньте, Арсеньева…
— Не верю, не верю! Зачем вы пришли? Что вам надо? Я всё равно ничего не скажу!
Губы её тряслись, в глазах вспыхивали искры. Она отступала по направлению к дому, выкрикивая бессвязно:
— И пусть! Прочитайте всем! Ничего не докажете! Это не я, мне не нужно!
Внезапно она споткнулась о корень, выступавший из-под земли, и с лёгким вскриком упала спиной на дорожку. Я кинулся к ней, приподнял за плечи. Лицо её было белым как мел, глаза закрыты. Красный берет свалился, волосы разметались по моей руке.
— Леста, Леста! — бормотал я. — Что с вами?
Безотчётно я приблизился к ней и прижался к холодной недвижной щеке. Прошло мгновенье, но этот миг развернулся для меня в бесконечность. Её хрупкое беспомощное тело, изгиб тонкого стана, холодная щека, неповторимый запах волос.
Глаза открылись. Они глянули с изумлением, потом изумление сменилось блаженным покоем. Глаза вновь закрылись, рука обвила мою шею, и я услышал шёпот:
— Теперь уходи…
— А что, если его назначить классным руководителем? — высказал на педсовете Наполеон, — вот Павел Андреевич жалуется, возраст не тот.
— И возраст, и возраст, — Конышев громко сморкнулся. — Не слушают бармалеи меня. Вот этот, Проханов, вчера из резинки стрельнул. Прям-таки в глаз. Ну какой я классный. И устаю, видит бог, супруга ругает. Моё дело синус да косинус, а не то…
— Вот, — резюмировал Наполеон.
— Николай Николаевич педагог молодой, задорный! — залилась Розалия Марковна. — Он вносит изюминку в дело! И дети его стали слушать. Правда, опыта маловато. Разве можно запанибрата с детьми? Да они сядут на шею!
— Где сядут, там и слезут, — развязно сказал Котик. — Это не мои слова, народные.
Лилечка чистила ногти и украдкой поглядывала на часы.
— А что там с учебным процессом? — вопросил директор.
— Идёт по программе, — ответил завуч.
— Так, значит, на классного?
— Отпустите меня, передайте, — взмолился Конышев, — нет сил!
— Что думают остальные? — спросил директор.
— Назначить, — сухо произнесла Химоза.
— Назначить… — пробурчал директор, — а вот не могу. Инструкция вам известна? Молодой специалист, месяц работает. Не имею права.
— А Гладышев? — воскликнула Розалия Марковна.
— Гладышев не молодой, у него стаж.
— Это условность, — сказала Химоза. — А в окопах мы были не молодые? У нас мальчишка семнадцати лет ротой командовал.
— Опять в окопах, — вздохнул директор. — Нет, не могу. Пусть поработает месячишко. После комиссии. Там посмотрим.
— Между прочим, меня не спросили, — заметил я деликатно.
— А что спрашивать? — Неполеон повернул удивлённое лицо. — Мы вас выдвигаем.
— Я не готов. Не совсем изучил класс.
— Говорил! — воскликнул директор. — И вам там это… Розалия говорит. Дистанцию надо держать. А то, говорят, гуляете с учениками.
Я изумился.
— Разве это запрещено?
— Нет, почему же. Если на экскурсию, целым классом…
— А с отдельными учениками?
— Хм… — директор пробарабанил пальцами по столу. — Обязательно гулять? Беседуйте в классе. А то подумают, что у вас… как это?
— Фавориты, — подсказала Розалия Марковна.