Самый темный час
Шрифт:
Вместо этого он отпустил меня и начал смеяться.
Не скажу, что реакция Джесса пришлась мне по душе. В смысле, после всего, через что я ради него прошла за последние сутки, можно было бы показать чуточку больше благодарности, а не сидеть тут и ржать. Тем более когда я, вполне возможно, нахожусь на волосок от смерти.
Я не преминула озвучить свое мнение по этому поводу, но это лишь еще больше его развеселило.
Наконец, немного успокоившись, — что произошло лишь после того, как я достала из-под одеяла молоток (это вызвало новый взрыв смеха, но что мне оставалось делать, если он до сих пор впивался
От этого я разозлилась на Джесса так сильно, как никогда прежде, пусть формально он и не был ни в чем виноват. Так что я вытащила из-под одеяла еще и топор, а потом накрылась с головой и отвернулась с твердым намерением больше с ним не разговаривать. И даже не смотреть в его сторону. Знаю, очень по-взрослому, ничего не скажешь, но я обиделась.
— Сюзанна, — протянул он слегка осипшим после истерического гогота голосом. У меня аж руки зачесались его стукнуть. Очень сильно зачесались. — Ну хватит дуться. Прости меня. Извини, что я смеялся. Просто я ни слова не понял. Ты так быстро тараторила. А потом, когда достала этот молоток…
— Уйди.
— Да ладно тебе, Сюзанна, — сказал Джесс самым вкрадчивым и убедительным тоном — и ведь нарочно его использовал, чтобы я смягчилась. Вот только на этот раз не сработало. — Опусти одеяло.
— Нет, — отрезала я, крепче вцепившись в одеяло, когда он попытался его стащить. — Я же сказала, уйди.
— Нет, я никуда не уйду. Сядь. Я хочу с тобой серьезно поговорить, но как мне это сделать, когда ты на меня даже не смотришь? Повернись.
— Нет! — Я рассердилась не на шутку. Ну то есть, а кто бы не рассердился? Эта Мария жуткая до ужаса. А он на ней жениться собирался! Пусть и полтора века назад. Он хоть был с ней знаком? Знал, что эта особа не имеет ничего общего с девушкой, которая писала ему эти идиотские письма? Чем он вообще думал?
— А почему бы тебе не пойти потусоваться с Марией? — язвительно предложила я. — Может, вместе сядете точить ее ножички и вволю надо мной посмеетесь? Типа «Ха-ха, до чего же чудн'aя эта девчонка-медиатор».
— Мария? — Джесс немного стащил одеяло вниз. — О чем ты говоришь, какие ножи?
Ну ладно. Я была с ним не совсем честна. Рассказала лишь часть истории. Нет, я выложила все и о письмах, и об историческом обществе, и о яме и тому подобном. Но поведала ли я о той части, где объявляется Мария с ножом, — что, собственно говоря, и стало причиной, по которой я легла в кровать Дока с целым набором инструментов? Не-а, об этом я не упомянула.
Потому что знала, как он отреагирует. Именно так, как в действительности и отреагировал.
— Мария с ножами? — повторил он. — Нет. Нет.
Тут я не выдержала, обернулась и саркастично бросила:
— А, тогда ладно, Джесс. Тогда, значит, тот нож, который она приставила к моему горлу прошлой ночью, был воображаемым. И, значит, я тоже просто вообразила, как она угрожала меня убить.
Разъяренная, я хотела было отвернуться назад, но на этот раз Джесс вовремя успел
— Нож? — Он глядел на меня так, словно сомневался, правильно ли расслышал мои слова. — Мария была здесь? С ножом? Зачем она приходила?
— Это ты мне скажи, — потребовала я, хотя прекрасно знала ответ. — У того, кто был так долго мертв, как она, должны иметься весомые причины, чтобы вернуться в наш мир.
Джесс не сводил с меня своих чернильно-черных глаз. Если он что и знал, то говорить не собирался. Не сейчас так точно.
— Она… она пыталась тебе навредить?
Я кивнула и с удовольствием почувствовала, как он крепче сжал мои плечи.
— Ага, — вслух добавила я. — Приставила нож прямо вот сюда, — я показала пальцем на яремную вену, — и пригрозила, что если я не уговорю Энди перестать рыть ту яму, она меня уб…
«Убьет» — вот что я собиралась сказать, но не успела, потому что Джесс сгреб меня в охапку — серьезно, сгреб прямо в охапку, только так это и можно описать — и прижал к себе. Очень крепко прижал для человека, который пару секунд назад воспринимал всю ситуацию как одну большую смешную шутку.
Должна признаться, это было безумно приятно. И стало еще приятнее, когда Джесс пробормотал что-то — пусть я и не поняла ни слова, ибо говорил он на испанском, — в мои мокрые волосы.
Однако эта мертвая хватка (прошу прощения за каламбур), с которой он в меня вцепился, не нуждалась в переводе: он испугался. Испугался за меня.
— Это был по-настоящему огромный нож, — добавила я, наслаждаясь ощущением его большого крепкого плеча под моей щекой. К такому запросто и привыкнуть можно. — И очень острый.
— Querida, — пробормотал он в ответ. Так, уж это слово я точно поняла. Ну, приблизительно.
Он поцеловал меня в макушку.
Приятное ощущение. Очень приятное. Я решила закрепить успех и произнесла дрожащим голосом, прикидываясь, будто вот-вот заплачу, или, по крайней мере, близка к этому:
— А потом она заткнула мне рот рукой, чтобы я не смогла закричать и поранила меня своим кольцом, и у меня весь рот был в крови.
Ой-ой. Последнее не возымело желаемого эффекта. Не надо было, наверное, упоминать окровавленный рот, раз вместо того чтобы поцеловать, чего я как раз добивалась, он отстранился, чтобы оглядеть мое лицо.
— Сюзанна, почему ты вчера мне об этом не рассказала? — Он выглядел искренне озадаченным. — Я же тебя спрашивал, все ли в порядке, а ты даже словом не обмолвилась.
Алло? А что я ему только что втолковывала?
— Потому что, — процедила я сквозь стиснутые зубы. Вы бы тоже не были в восторге, если бы парень вашей мечты держал вас в объятиях и страстно желал лишь одного — поговорить. И о чем — о попытке его бывшей вас прикончить! — Это явно как-то связано с твоим присутствием здесь. В смысле, с тем, почему ты до сих пор не ушел отсюда, то есть из этого дома, и почему застрял тут так надолго. Джесс, разве ты не понимаешь? Если обнаружится твое тело, это докажет, что тебя убили, и полковник Клеммингс окажется прав.