Санаторно-курортный маньяк
Шрифт:
– Мне бы еще поесть и коньячку, – попросила Околелова, счастливо улыбаясь.
Володя сходил в машину и принес лаборантке соленых орешков и упаковку пива.
– Коллеги, я в раю, – пробормотала Нелли, делая большой глоток.
Потом Маркс присел на корточки возле дрожавшей от холода Алины и внимательно на нее посмотрел. Пузько покраснела.
– Меня ваш взгляд смущает, – сказала она с вызовом, скрещивая руки на груди и укрывая ее от нескромных глаз хозяина «Хаммера».
– Вы краснеете совершенно зря, – пожал плечами Володя. – На вас, девушка, налипло столько грязи, что уже
Он засмеялся. Алина разозлилась.
– Ну так что, кружевное платье нести? – спросил Володя. – Больше никакой одежды у меня в машине нет.
– Я не буду надевать чье-то поношенное платье, – отрезала Пузько.
– А чью-то поношенную футболку? – спросил Маркс, снимая свою майку через голову.
На глазах у Алины, помимо ее воли, навернулись слезы.
– Какой благородный поступок, – пробормотала она, натягивая Володину футболку, которая доставала ей до середины бедер, – если бы я так не любила своего бывшего мужа-сантехника, то наверняка влюбилась бы в вас.
Пузько вытащила из упаковки «Миллера» бутылочку и прильнула к горлышку, а потом в изнеможении привалилась к сосне.
Где-то в лесу защебетала птичка. Близилось утро.
Сердце Светы билось тяжело и глухо.
– Не нервничай, – сказал Сергей Витальевич, глядя на секретаршу, – я уже сказал, что не буду тебе вредить. Ты приятная девушка и хороший товарищ, а я – не сексот.
Светлана Георгиевна села на пол.
– Мне надо ехать, – сказала она, – прямо сейчас.
– Это разумно, – ответил директор. – Если тебе, конечно, есть куда.
– С этим плохо, – ответила Булкина и встала, – но я что-нибудь придумаю.
В помещении было тихо, как в склепе. Где-то в парке пели цикады.
– Может, расскажешь, в чем дело? – сказал Сергей Витальевич, привалившись спиной к ножке разделочного стола. – Не исключено, что я смогу дать тебе совет.
– Я уже давно разучилась кому-либо доверять.
– Как хочешь. Это твое право.
– Дай мне свою машину, – попросила Света, – мне надо в город. Ночью мне никак отсюда не уехать.
Директор молча вынул из кармана ключи от своей серой «Королы» и протянул девушке.
– Я оставлю машину на стоянке у метро «Пролетарская», – сказала Булкина. – У тебя есть второй комплект ключей?
– Да.
Она молча повернулась и вышла из кухни.
– А где бандиты? – спросил Максим, озираясь. – Убежали?
– Ты только что это заметил? – скептически поднял одну бровь Володя. – Они вырублены надолго. Даже если пришли в себя минуты на две, отползли не дальше ближайшего куста и опять отключились.
– Значит, они где-то недалеко вместе со своим грузовиком. И надо быть осторожными, – сказал Энгельс, морщась. У него очень болела нога.
– Надо отсюда убираться, – сказал Маркс. – Змеи, бандиты, комары, болотная лихорадка, грязь и еще сероводородом воняет. Для пикника не самое удачное место.
– А как же агрегат нашего профессора? – спросила Нелли, слегка покачивающаяся после двух бутылок пива, и плотнее закуталась в банный халат. – Он же где-то там?
– И еще у нас труп, – подсказала Алина, кашлянув. Выпитый «Миллер» и голый торс Маркса слегка ее будоражили. – Надо его сдать милиции.
– И еще хорошо бы что-то сделать с моей ногой, – вздохнул Энгельс, – а то она раздулась и онемела. Того и гляди отвалится.
– Думаю, что до этого не дойдет, – сказал Володя, осматривая пострадавшую конечность молодого ученого, – через пару недель должно полегчать. Но врачу показаться не мешало бы.
Он встал. Энгельс, Пузько и Околелова сидели и лежали на земле, не делая попыток не только встать, но даже просто пошевелиться.
– Ну, ребята, – обратился к ним Володя, – последний рывок! Надо вытащить из болота устройство, погрузить его в багажник «Хаммера», положить туда же труп, чтобы его не перепрятали бандиты, и ехать в санаторий. Я могу сделать все это сам. Но я не знаю, где затонул ваш аппарат, и не слишком хорошо представляю, какой он из себя. Так что мне нужна помощь.
Живописная группка молчала.
– Я не могу, – наконец сказал Энгельс. – Если бы надо было спасать человека, я бы ползком пополз, но за агрегатом, мать его, я больше не ходок, то есть не плывун. Я вообще не могу смотреть больше ни на болото, ни на устройство, ни тем более на Кулибину, чтоб она была жива! Еще вчера вечером я был здоров и бодр, в тепле и уюте. У меня была машина, хоть и «копейка», но на ходу. А сейчас я лежу мокрый и грязный в одних трусах в лесу у болота, меня кусают комары, ногу раздуло, автомобиль разбит и утоплен, в нем лежит труп, и меня едва-едва спасли. Я рад, что мои коллеги живы и здоровы. Я, Маркс, обязан тебе жизнью, и ты всегда можешь на меня рассчитывать, но сейчас встать я не смогу.
Закончив свою речь, он мешком повалился на землю и застонал.
– Я тоже не могу, – тихо ответила Нелли. – Я напилась пива и еле языком ворочаю. Сейчас, извините, засну. Все-таки в моем возрасте трудно переносить такие марш-броски.
И она с глухим стуком повалилась на землю рядом с Энгельсом.
Алина молча встала и пошла к болоту.
– Давай трос, – сказала она Володе, – пусть ребята отдохнут. Они прекрасные люди, с которыми можно и в огонь, и в воду. Настоящие друзья. Я помню, где утонул агрегат, потому что именно я его утопила.
Пузько подумала, потом махнула рукой, сняла футболку Маркса и аккуратно положила ее на капот «Хаммера».
– Если я ее намочу, мне совсем нечего будет надеть, – пояснила девушка, взяла трос и поплелась в болото, пошатываясь от усталости.
Небо над лесом начало слегка светлеть.
Блондиночка ковыляла по грунтовой дороге в полной темноте. Ненависть и жажда мести толкали ее вперед. В лесу кто-то шелестел, сопели ежики, ухали совы, пару раз какой-то небольшой мохнатый зверек пробежал прямо перед ногами. Ксения напряженно вглядывалась в темноту. Иногда в просветы между деревьями падали слабые лучи луны, и тогда были видны колдобины и неровности дороги, по которым девушка, привыкшая к театрам, подиумам и атриумам, с трудом перемещалась на высоких каблуках.