Санкт-Петроград
Шрифт:
— Коне-ечно, я была напугана! — громко вставила Рита. — Я думала, что с катушек съехала, раз мне мерещатся драконы и говорящие коты!
— Попрошу не перебивать! — масляным голоском пропел Станис. — Вам было предоставлено слово, и мы вас внимательно выслушали.
— Из разговора я понял, что девушка — не отсюда. А принимая во внимание её реакцию на самые обыкновенные вещи и незнание элементарных правил приличия, я предположил, что она — из Верхнего мира.
Рита покраснела от возмущения и неловкости. Никогда ещё её не упрекали в несоблюдении правил приличия! Тем более элементарных.
— Что же произошло дальше?
—
— И больше вы не пересекались? Ни в тот день, ни позже?
— Нет.
Рита с ужасом осознала, что показания Кота свидетельствуют не в её пользу — хотя его слова были чистой правдой.
— Если даже девчонка не прикасалась к Чаше, — заметил Станис, чуть приподняв тонкую бровь, — Очевидно, что она с головой замешана в этом. Не ошибусь, если скажу, что будет лучшим оставить её здесь до выяснения всех обстоятельств. Чтобы — чего доброго — нам не пришлось вновь гоняться за ней по обоим мирам.
У неё будто земля ушла из-под ног. Что?!.. "Здесь" — это где??
— Послушайте, господа, — Рита попыталась смягчить тон вымученной улыбкой. — У меня защита диплома на носу. И, если честно, дел по горло.
— Это нас не волнует, — равнодушно бросил Станис. — Пока Чаша не найдена, все причастные должны находиться под стражей.
— Но я непричастна к вашей проблеме с Чашей!
— Это не тебе решать.
— Милая, пойми, — нежно, почти ласково пропел Ангел. — Это ради твоего же блага. Светоч Жизни — это не безделушка, его ценность слишком высока. Без него всё сущее погрузится в невообразимый хаос, мы не можем допустить этого.
— Но я...
— Если ты не при чём, мы отпустим тебя со всеми полагающимися извинениями, — отрезал фортучент. Премьер-советник громко хмыкнул, недвусмысленно давая понять, что лично он ни на йоту не сомневается в её причастности.
Рита вдруг отчётливо поняла, что упоминание презумпции невиновности и прочих известных ей юридических терминов ничего не даст.
— Мы с Тео пытались ведь вам помочь! — в отчаянии вскричала она, отбросив прочь осторожность, такт и желание казаться милой. — Включите же, наконец, мозги! Или вы настолько твердолобы, что не способны мыслить логически?
Ей было наплевать, что Его Светлость фортучент может оскорбиться, — вопиющая несправедливость ситуации разожгла в её душе такой огонь, который не в силах был погасить самый холодный рассудок, и теперь это пламя сжигало все прочие чувства, не покушаясь лишь на лютую, всепоглощающую ненависть.
Впрочем, фортученту, похоже, тоже было глубоко наплевать на её эмоции. Не удостоив её ни ответом, ни даже презрительным взглядом, он молча поднялся с места и, повернувшись к ней спиной, направился прочь из круглого зала. Тёмные тени в глубине ниш взметнулись к потолку и боязливо отпрянули в стороны, уступая ему дорогу. Премьер-советник, не удержавшись от высокомерной ухмылки, двинулся за ним следом.
Эффектнее всех был Ангел: видимо, будучи убежденным, что двери — не для крылатых созданий, он встал из-за стола, широко распахнув крылья, взвился вверх и примерно в двух метрах от пола с мелодичным перезвоном растворился в воздухе, оставив после себя жемчужно-белое свечение и несколько маховых перьев, медленно падающих вниз.
Откровенно говоря, всё могло быть гораздо хуже. Например, если
Рита рассмеялась, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Если за ней наблюдают (что весьма вероятно), то наверняка решат, что у нее банальная истерика.
Не дождётесь.
Для истерик ещё настанет положенный час. А может, и не настанет — если повезёт.
Место её временного заточения можно было бы назвать комфортабельным, если бы не гнетущая, тревожная тишина, наполненная шорохами и скрипами. Дверей не было и в помине, хотя Рита точно помнила, как она вошла в дверь; на окнах — массивные чугунные решетки: не сбежать. Да и само пространство, похоже, как-то замкнуто, закольцовано само на себя: выйти отсюда тем оригинальным методом, которому научил её Тео, не получалось. Она пробовала многократно, прежде чем, обессилев, вынуждена была признать своё поражение.
Оставалось одно: смириться. И ждать.
То есть, как раз-таки то, что она не умела и не любила.
Осознание собственной беспомощности вкупе с вынужденным бездействием парализовывали, лишали воли, одновременно с тем вызывая жгучее желание рвать и крушить всё, что попадало в поле зрения.
Сначала она методично переколотила всё хрупкое, включая вазу с цветами, вазу с фруктами, кувшин с водой и керамическое изделие, подозрительно напоминающее ночной горшок. Фрукты из вазы: сочные персики, абрикосы и сливы — один за другим запустила в стену (спелые плоды разбивались о каменную кладку с аппетитным чавкающим звуком). Все найденные газеты — порвала и помяла. Опрокинула кресло и стол. Диван же, к её огромному сожалению, оказался совершенно неподъёмным, так что ничего деструктивного с ним сделать не удалось, даже сдвинуть с места. Картину на стене, изображавшую пасторальный сельский пейзаж, честно говоря, хотелось залить аэрозольной краской или забрызгать чернилами, но у неё не было ни того, ни другого. Закончив свою бурную деятельность, девушка устало рухнула на вышеупомянутый диван, тяжело дыша и жалея, что прежде чем разбить кувшин, она не догадалась напиться воды.
Обстановка "тюрьмы" начала регенерировать примерно через минуту. Сначала восстановился фарфор и хрусталь, эффектно "собравшись" из осколков, как при обратной перемотке видеоплёнки. Затем настала очередь фруктов. В конце концов интерьер принял первозданный вид — только опрокинутый стол так и остался лежать на боку.
Сказочное свинство! Даже сломать ничего нельзя по-настоящему!
Пользуясь тем, что рядом никого нет, Рита громко, с наслаждением выругалась. Подслушивают? Ну и пусть.
Подвинув к себе вазу с фруктами, она некоторое время развлекалась тем, что кидала их в стену, но в конце концов ей это наскучило. Тогда она обшарила каждый сантиметр пространства на предмет деталей, которых она могла не заметить сразу. Результаты ревизии были весьма скромны: кожаная закладка странной формы, выпавшая из толстого фолианта, медная монетка, коротенькая пружинка да кусочек мела.
Если бы она была героиней одной из компьютерных игр, так любимых её братом, то всем этим предметам, на первый взгляд совершенно бесполезным, нашлось бы оригинальное и нетривиальное применение. А если их как-то соединить, то наверняка получилось бы соорудить нечто, способное помочь сбежать отсюда.